Ваня и Гена упрямо пробирались вперед. Ныряли людям под руки, протискивались боком. Немилосердно работая локтями, они подобрались уже к самому оцеплению, как вдруг толпа, резко подавшись назад, зажала их со всех сторон.
- Ведут!
На дощатые подмостки два эсэсовца втащили белоголового парнишку лет четырнадцати. Лицо его было распухшее, волосы на голове ссохлись от крови. Он стоял под самой петлей и, опустив голову, смотрел себе под ноги. Ветер устало шевелил на нем лохмотья.
Вслед за парнишкой, шатаясь, на помост взошла белокурая женщина в синем изодранном платье. За ней, твердо ступая по лестничке, поднялся высокий, с окровавленным лицом мужчина. Он подошел к женщине, наклонился и, что-то прошептав, поцеловал ее в щеку. Шагнул к парнишке, ласково улыбнулся ему. Уже наклонился, чтобы поцеловать его, но в это время эсэсовец рванул его за плечи назад.
Толпа ахнула и замерла в жутком молчании.
Эсэсовцы прикладами заставили мужчину и женщину стать на табуретки. К ослабевшему парнишке подошел рыжий верзила в каске, легко поднял его и поставил на узкий, стоящий торцом, ящик. Придерживая паренька, поймал рукой петлю и накинул ее на тонкую шею.
Ваня и Гена с трудом узнали своего одноклассника. На груди у Володи висела желтая дощечка с черной надписью: "Бандит". Он широко открытыми глазами смотрел на мужчину и женщину, которые стояли рядом. Распухшие губы его что-то шептали.
- В-вань, это же Володькины п-папа и м-мама! - с ужасом прошептал Гена. - В-видишь?
- Вижу, - сжал его руку Ваня. - Все вижу...
Гитлеровский офицер, прямой и длинный, важно взошел на помост. Широко расставил ноги-циркули, заложил руки за спину и надменно вскинул голову. На его фуражке зловеще блестела эмблема с изображением черепа и костей.
- Немецкий зольдат есть лючший зольдат мира. Он приносиль ваш город новый порядок, - офицер повернулся и указал на флаг с белым кругом и черной свастикой в центре, который висел у входа в комендатуру. - Этот бандит... малшик... э-э... стреляль зольдат фюрера. Ми будем его вешаль на ваш глаза. Мы повешивайт малшик, потом - его мутэр унд фатэр. Понятно сказаль?
По толпе волной прокатился сдержанный гул. Офицер презрительно усмехнулся, властно выбросил руку вперед. Толпа затихла. И вдруг в наступившей тишине кто-то громко, на всю площадь, крикнул:
- Найдется и на тебя веревка, собака!
Ваня вздрогнул. Голос был очень знакомый. "Да это же Цапля!" Ваня оглянулся. Рядом замелькали белые повязки. Лихорадочно работая прикладами, полицейские ринулись в толпу на поиски смельчака.
Окаменев лицом, офицер шагнул к краю помоста, выхватил из кобуры пистолет и выстрелил вверх. Толпа отшатнулась.
- Так будет каждый русиш швайн, который стреляйт зольдат фюрера!
Солдат затянул петлю на шее Володи Виноградова, отступил на шаг.
- Володя-а... - тихо заплакал Гена Гуринок. - Володька-а...
- Н-ну, гады! - сжав зубы, простонал Ваня. - Ну, попомните-е!..
Офицер резко опустил руку с пистолетом.
- М-ма-ма! М-ма...
Жуткий крик пронесся над площадью. И оборвался...
Ночью Ване приснился сон. Они с Володей Виноградовым борются на школьном дворе. Побеждает Володя. Опрокинув Ваню на спину, он склоняет над ним свое распухшее, какое-то чугунное лицо и укоризненно говорит: "Я убил их солдата. Теперь я мертв. А вы - живые. Жи-вы-е..." Володя куда-то исчезает, и на его месте появляется долговязый немецкий офицер. Смеясь, он толкает острым плечом висельницу, стоящую на площади возле музея, и она, с угрожающим скрипом, наклонившись, падает прямо на Ваню. А он не может отойти в сторону, потому что ноги его приросли к земле.
Ваня вскрикнул и проснулся. Рядом с ним лежал и, всхлипывая, что-то бормотал во сне Гена Гуринок. Ваня провел ладонью по лицу и с облегчением вздохнул. Ударив его локтем, Гена крутнулся на другой бок и затих. Ваня вспомнил, что Гена не пошел вчера домой, а остался ночевать у него.
Потирая глаза кулаком, Ваня сел на кровати и осмотрелся. Мертвые квадраты света лежали на полу. На кухне под печью сверчок выводил свою бесконечную мелодию.
За окном плыла тихая лунная ночь.
Несколько минут Ваня сидел неподвижно. У него было такое чувство, будто он забыл что-то очень важное. "Ф-фу, черт! Да это же я вчера одну штукенцию придумал. Генка спал, а я мозгами шевелил, - оживился Ваня. - Елки зеленые, надо быстрей вставать!"
Он слез с кровати и начал расталкивать Гену. Тот недовольно забормотал и повернулся к нему спиной. Ваня наклонился к его уху:
- Подъем!
- Что? - мгновенно подхватился Гена. - А?
- Тс-с! - Ваня ладонью закрыл ему рот. - Одевайся, пойдем.
- Что, уже утро? Куда пойдем? Зачем?
- Тихо! - Ваня сердито ткнул кулаком Генке в бок. - Тебе говорят, значит, надо.
Гена часто заморгал, потер глаза рукой и, беспрестанно зевая во весь рот, нехотя начал одеваться. Взяв со стола очки, надел их и посмотрел на друга, ожидая его команды. Ваня показал на печь, на дверь и предостерегающе приложил палец к губам. Гена понимающе кивнул головой.
Осторожно ступая по скрипучим половицам, раз за разом оглядываясь на печь, где крепко спала утомившаяся за день бабушка, они тихонько выбрались из дома.
Ярко светила луна. От заостренных штакетин забора на землю падала зубчатая тень. Неподвижно стояли серебристые от лунного света яблони. Ослепительно сияли окна в доме соседа. Из его двора послышалось звяканье цепи - проснулась трусливая и потому уцелевшая собака. Она сипло опробовала голос и умолкла.
Ваня молча подался к сараю.
- Куда ты? - громким шепотом спросил Гена.
- Не кудакай, - рассердился Ваня. - Стой и молчи.
Гена видел, как он, нащупав за косяком ключ, отомкнул двери и юркнул в глубину сарая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58