— Но зачем тебе… — начала Холли.
— Есть ещё одна причина, почему я выбрал Джима Айренхарта для этой работы.
— Какая? — быстро спросил Джим.
— Ты искал её.
— Я?
— Тебе была нужна цель.
Джим понял. Страх перед Другом не уменьшился, но желание пришельца помочь ему тронуло до глубины души.
Придать смысл его пустой сломанной жизни — значило то же самое, что спасти Билли Дженкинса или Сузи Явольски, хотя они были избавлены от смерти мгновенной, а ему угрожало медленное и мучительное угасание души. Слова Друга говорили о том, что странному существу знакомо чувство сострадания, а Джим заслужил сочувствие, когда после самоубийства Ларри Какониса впал в тяжелую непроходящую депрессию. Даже если заверения пришельца — сплошная ложь, у него на глаза навернулись слезы благодарности.
— Почему ты ждал десять тысяч лет, чтобы выбрать кого-нибудь вроде Джима для помощи человечеству? — спросила Холли.
— Нужно было изучить ситуацию, собрать информацию, проанализировать и только потом решить, насколько оправдано вмешательство.
— И для этого тебе понадобилось десять тысяч лет? Но зачем? Вся наша письменная история столько не насчитывает!
В ответ — молчание.
Холли повторила вопрос.
Последовала долгая пауза, и наконец Друг сказал:
— Я ухожу.
Затем, видимо, опасаясь, что проявление сочувствия может быть расценено как слабость, голос внушительно добавил:
— Попытаетесь уйти — умрете.
— Когда ты вернешься?
— Не спите.
— Уже два часа ночи!
— Сны — двери.
— Черт возьми! Что же, нам вообще не спать? — взорвалась Холли. Свечение в стенах погасло.
Друг ушел.

* * *

Где-то смеются. Слушают музыку. Танцуют. Любят.
Круглая комнатка на чердаке мельницы, некогда использовавшаяся под склад, была до потолка заполнена дурными предчувствиями и ожиданиями беды.
Холли ненавидела свою вынужденную беспомощность. Как бы ни складывалась жизнь, она всегда была человеком действия. Если не нравилась работа — бросала и искала новую. Если человек переставал её интересовать — без колебаний шла на разрыв. Она привыкла убегать от проблем: закрывала глаза на коррупцию в журналистике — трудно быть кристально честной, когда все вокруг продается и покупается, старалась не думать об ответственности за судьбу близких, меняла города, работу, знакомых… Но, по крайней мере, бегство от проблем — тоже способ действия, а теперь её лишили последней надежды.
Все-таки в знакомстве с Другом есть свои плюсы: крути не крути, а от этой проблемы он убежать не позволит.
Спустя некоторое время они с Джимом занялись обсуждением недавнего визита и стали просматривать оставшиеся вопросы, внося в них изменения и дополнения. Заключительная часть беседы с Другом дала пищу для серьезных размышлений, хотя о конкретных результатах говорить не приходилось — оба они знали, что на слова Друга нельзя полностью положиться.
В четвертом часу не осталось сил ни стоять, ни сидеть. Они сдвинули спальные мешки и, вытянувшись бок о бок, уставились на купол потолка.
Лампу, чтобы не заснуть, установили на самую сильную яркость. Дожидаясь возвращения Друга, они лежали, держась за руки, и негромко обменивались ничего не значащими фразами — говорили о чем угодно, лишь бы не молчать. Трудно задремать посреди разговора: собеседник сразу заметит отсутствие ответа и ощутит, как слабеет ладонь засыпающего.
Холли думала, что бессонная ночь для неё — пара пустяков. В студенческие годы, готовясь к экзамену, она легко выдерживала до полутора суток, а в начале карьеры, когда журналистика ещё что-то для неё значила, не раз просиживала всю ночь напролет, роясь в книгах, прослушивая магнитофонные записи или подыскивая нужное слово для заголовка статьи. В последнее время у неё случались приступы бессонницы.
Одним словом, по натуре она — настоящая «сова». Как раз то, что нужно.
Однако, хотя после утреннего пробуждения в Лагуна-Нигель не прошло и суток, Холли с трудом боролась с дремотой. Казалось, кто-то невидимый вкрадчиво нашептывает на ухо:
«Спать, спать, спать».
Прошедшие дни потребовали от неё уйму сил и энергии, усталость берет свое. К тому же ей не удавалось выспаться несколько дней подряд: мучили кошмары. «Сны — двери». Сны таят в себе опасность, спать нельзя. Черт возьми, плевать на усталость, спать — нельзя. Холли изо всех сил старалась поддерживать затухающую беседу, хотя порой ловила себя на мысли, что плохо понимает, о чем они говорят. «Сны — двери». Такое впечатление, что ей вкололи наркотик или Друг, предупредив об опасности сна, незаметно давит на усыпляющую кнопку в её мозгу. «Сны — двери». Холли попыталась справиться с наступающим беспамятством, но поняла, что у неё нет сил даже пошевелиться или открыть глаза. Глаза закрыты. Она только сейчас это заметила. «Сны — двери». Никакой паники. Холли проваливалась в пустоту, хотя слышала, что сердце бьется все громче и быстрее. Ладонь разжалась. Она ждала, что Джим откликнется, разбудит её, но, почувствовав, как слабеют его пальцы, поняла: он тоже погружается в сон.
Холли окунулась в темноту.
И ощутила на себе чужой взгляд.
В ней всколыхнулись противоречивые чувства — облегчение и страх.
Что-то должно случиться. Она знала: что-то обязательно произойдет.
Но ничего не случилось. Ее окружала непроницаемая тьма.
Вдруг Холли поняла, что должна выполнить задание. Наверное, произошла ошибка. Задания получал Джим, а не она.
Задание. Ее задание. Ей дали задание. Важное. От выполнения которого зависит её собственная жизнь. И жизнь Джима. Самое существование мира зависит от того, как она выполнит задание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124