— Ты проснулся?
— А что, разве я похож на лунатика? — спросил он, приближаясь. — Что случилось?
— Хочу убедиться, что ты проснулся, полностью проснулся.
Джим остановился в нескольких шагах от нее.
— Давай я для верности засуну голову в выхлопную трубу, а ты пару минут погазуешь. Что случилось, Холли?
— Нам есть о чем поговорить. Садись. Нахмурившийся Джим забрался в машину и устроился рядом с ней на сиденье.
— Похоже, речь пойдет о не слишком приятных вещах.
— Угадал, приятного мало.
Крылья мельницы вздрогнули и, роняя гнилые щепки, с треском и скрежетом начали вращаться.
— Прекрати, — крикнула она Джиму в испуге, что пробуждение старой мельницы — только прелюдия к появлению Врага.
— Я знаю, тебе не понравится то, что я скажу, но, ради Бога, не пытайся меня остановить.
Джим не ответил. Он зачарованно следил за полетом деревянных крыльев и, казалось, ничего не слышал.
Мельница крутилась все быстрее.
— Не надо, Джим!
Он наконец услышал и повернулся к Холли, искренне недоумевая, почему она так волнуется.
— Что ты сказала?
Раз, раз, раз. Все быстрее и быстрее. Словно огромное колесо дьявольской колесницы.
— Черт! — Вне себя от страха Холли завела машину, и та рванулась прочь от мельницы.
— Куда мы едем? — встревожился Джим.
— Не бойся, это рядом.
Для Джима мельница — источник наваждений. Холли решила продолжить разговор в более удобном месте, откуда каменная башня будет не видна. Развернувшись перед домом, она выехала на шоссе и остановилась.
Холли опустила боковое стекло. Он последовал её примеру. Она заглушила двигатель и повернулась к Джиму. Несмотря на все, что она о нем знала, Холли с трудом удерживалась, чтобы не коснуться его щеки, приласкать, провести ладонью по волнистым каштановым прядям.
Позапрошлой ночью он подарил ей мир ни с чем не сравнимых эротических переживаний, а сегодня его вид вызвал у неё прилив материнских чувств, но общение с ним может довести до самоубийства. «Боже мой, Торн, ведь он сказал, что убьет тебя!» — подумала Холли.
Но он также сказал, что любит её.
— Почему все так сложно?
— Перед тем как начать… Я хочу, чтобы ты знал: я тебя люблю, Джим.
Более глупой фразы невозможно и представить. Звучит совершенно неискренне. Слова бессильны передать то, что она чувствует, потому что в её смятенном сердце удивительно смешались любовь, тревога и надежда. Однако она повторила:
— Я действительно очень люблю тебя, Джим.
Он погладил её по руке и улыбнулся довольной улыбкой:
— Ты замечательная, Холли.
Он не сказал: «Я тоже тебя люблю, Холли», но она и не тешила себя романтическими иллюзиями. Все не так просто. Любить Джима Айренхарта — все равно что одновременно любить мятущегося Супермена и Джека Николсона во всех его ролях. Все не так просто. Но по крайней мере не соскучишься.
— Когда вчера утром в мотеле я подошла к клерку, чтобы оплатить счет, ты сидел в машине и смотрел на меня. Я вдруг подумала: ты не сказал, что любишь меня. Я собиралась ехать с тобой на край света, оказывалась в твоей власти — а ты промолчал. Но потом мне пришло в голову, что я сама не произносила этих слов, боялась стать уязвимой, я хотела себя защитить. Теперь с этим покончено. Я, словно канатоходец, ступаю на тонкий трос, и внизу никакой страховки. Все это потому, что ночью ты сказал, что любишь меня. Смотри, Джим, такими словами не бросаются.
На его лице появилось удивленное выражение.
— Я знаю, ты не помнишь этого, но поверь, я говорю правду. Тебе нелегко дается слово, которое начинается на букву «л». В детстве ты потерял родителей и не хочешь сближаться с людьми, потому что боишься, что не перенесешь ещё одной потери. Как тебе мой мгновенный психоанализ? До Фрейда мне, конечно, далеко. Что-то ещё хотела тебе сказать… Словом, ты признался, что любишь меня, и немного попозже я тебе это докажу. Но сейчас я хочу, чтобы ты знал: я и представить не могла, что когда-нибудь почувствую к мужчине то, что я чувствую по отношению к тебе. Поэтому, если мои дальнейшие слова станут для тебя ударом, покажутся невероятными, пойми, что они идут от чистого сердца и во мне говорит только любовь к тебе.
— Да, Холли, но это… — растерянно произнес Джим.
— Давай по очереди: сначала я, а потом ты. — Холли наклонилась к нему, поцеловала и снова выпрямилась на сиденье. — Пожалуйста, помолчи и послушай, что я скажу.
Она поведала Джиму обо всех догадках, рассказала о своем побеге с мельницы и последующем возвращении. Он слушал с растущим недоверием и время от времени пытался ей возразить, но Холли жестом или легким поцелуем всякий раз заставляла его умолкнуть. Блокнот с ответами, который она достала с заднего сиденья, лишил Джима дара речи.
«ПОТОМУ ЧТО ОН ПОХОЖ НА МОЕГО ОТЦА, КОТОРОГО Я НЕ СУМЕЛ СПАСТИ».
Словно не веря собственным глазам, он трясущимися руками взял протянутый Холли блокнот. Перевернул страницу, другую — всюду две фразы: «ОН ЛЮБИТ ТЕБЯ ХОЛЛИ. ОН УБЬЕТ ТЕБЯ ХОЛЛИ». Блокнот в его руках заходил ходуном.
— Я никогда бы не сделал тебе ничего плохого, — сказал он дрожащим голосом, не сводя глаз с черных букв на желтом листке. — Никогда.
— Я знаю, тебе бы и в голову это не пришло. Доктору Джекиллу и в голову бы не пришло превратиться в кровавого убийцу мистера Хайда.
— Думаешь, это я, а не Друг?
— Уверена, что ты, Джим.
— Значит, если в блокноте писал Друг, а Друг — часть меня, ты думаешь, эти слова на самом деле можно прочесть: «Я люблю тебя, Холли»?
— Да, — тихо ответила она.
Он поднял голову, и их взгляды встретились.
— Если ты веришь в «я люблю», то почему не веришь в «я убью»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124