ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Дело доходило до смешного. Как в комиксах, когда слон видит мышку! Спустя несколько недель после... после того, как убили Дэнни и моих родителей, и после того, как я оставила свои попытки связаться с журналистами и рассказать им все, что мне было известно, я позвонила старику Тому в его офис департамента юстиции. Я просто позвонила ему с платного телефона в Чикаго.
– Боже мой!
– Я позвонила ему по засекреченному номеру, самому секретному из секретных, он всегда сам снимает трубку этого телефона. Он был удивлен и пытался изображать из себя святую невинность. Он хотел, чтобы я продолжала говорить с ним, пока меня не застукают в этом платном телефоне. Я сказала, что ему не следует бояться тараканов, потому что он сам и есть таракан. И что когда-нибудь я растопчу его, то есть убью. Я не просто ему угрожала. Когда-нибудь, еще не знаю как, я его пошлю прямо в ад!
Спенсер глянул на нее. Она смотрела вперед, прямо в ночь и была мрачной и грустной. И такой тоненькой – на нее было приятно смотреть, как на хрупкий цветок.
Но она была в то же время стойкой и жесткой, как солдат спецназа. Спенсер ясно видел в ней это.
Он безумно любил ее. Его любовь ничем не сдерживалась. Его страсть было невозможно измерить. Он обожал черты ее лица, звук ее голоса, ее необычную живость и выносливость. Обожал доброту ее сердца и остроту ума. Его любовь была такой чистой и сильной, что иногда, когда он смотрел на нее, ему казалось, замирает весь мир. Он молил Бога, чтобы судьба смилостивилась над ней и Элли посчастливилось прожить долгую жизнь, потому что, если она умрет, у него не останется надежды. Совсем никакой надежды.
Он ехал в ночи мимо Райфла, и Силта, и Ньюкасла, и Гленвуд Спрингса. Шоссе часто спускалось на дно узких и глубоких каньонов, расположенных среди отвесных отполированных скал. Днем это были самые прекрасные места в мире.
Но в темноте февральской ночи эти скалистые башни и стены давили на Спенсера. Черные монолиты не давали ему возможности свернуть вправо или влево и постоянно направляли его все выше и выше к таким нагромождениям камней, которые, казалось, ждали гостей еще до того, как мир начал свое существование. Со дна пропасти была видна только узенькая полоска неба с редкими звездами. Казалось, что небеса больше не могут принимать к себе души и вскоре навсегда закроют свои врата.
* * *
Рой нажал кнопку на ручке сиденья. Стекло с тихим шуршанием поехало вниз.
– Все так, как вы помните? – спросил он Стивена Акблома.
Когда они свернули на двухрядную сельскую дорогу, Акблом перегнулся через колени Роя, чтобы глянуть в окно.
Нетронутый снег запорошил круг для выгула лошадей перед конюшнями. В течение двадцати двух лет там не содержали лошадей, со времени гибели Дженнифер. Это она обожала лошадей, а ее муж был к ним равнодушен.
Забор был прочный и такой белый, что с трудом различался на фоне заснеженных полей.
Извивающаяся дорога к дому проходила между высокими сугробами снега. Снегоочиститель воздвиг их по обе стороны от дороги.
По просьбе Стивена Акблома водитель остановил машину перед домом, а не поехал прямо к флигелю.
Рой поднял окно, пока Фордайс снимал с Акблома наручники и кандалы. Рою не хотелось больше подвергать унижению своего гостя.
Во время поездки в горах Рой и художник поняли друг друга. Это взаимопонимание было гораздо глубже той приязни, которую можно было почувствовать за столь короткий срок.
Взаимоуважение могло обеспечить помощь и сотрудничество Стивена Акблома скорее, чем наручники и кандалы.
Рой и художник покинули лимузин. Ринк, Фордайс и водитель остались ждать их.
Ветра не было, но мороз стоял крепкий.
Окруженные забором лужайки, газоны у дома белели и слегка светились в серебристом свете неполной луны. Вечнозеленые кустарники посеребрил снег. Оголенный клен с обледеневшими ветвями отбрасывал слабую тень.
Двухэтажный сельский дом в викторианском стиле был белым с зелеными ставнями. Глубокая веранда занимала всю фасадную часть. Крышу подпирали белые столбы с зеленой окантовкой. Рыжевато-коричневый карниз отмечал границу между стенами и крышей, с которой свисала бахрома маленьких сосулек.
В окнах было темно. Дресмунды не отказали в просьбе Дювалю и проводили эту ночь в Вэйле. Им, должно быть, было любопытно, что происходило на ранчо в это время. Но они продали свои обязанности за ужин в четырехзвездном ресторане – шампанское, оранжерейная клубника в шоколаде и отдых в роскошном номере отеля. Позже, когда Грант погибнет и им уже не придется следить за домом, они, наверное, пожалеют о такой дешевой сделке!
Дюваль и его двенадцать человек рассредоточились по всему поместью. Они знали свое дело – Рой не заметил ни одного из них.
– Здесь так чудесно весной, – сказал Стивен Акблом. Он говорил без сожаления, просто вспоминая красоты этих мест. Он вспоминал майские утра, полные солнца, теплые вечера с огромными звездами на небе и песни сверчков.
– Сейчас здесь тоже чудесно, – заметил Рой.
– Да, верно.
Акблом повернулся, чтобы посмотреть на свое бывшее поместье, на его губах появилась грустная улыбка.
– Я был здесь счастлив.
– Мне легко вас понять, – сказал Рой.
Художник вздохнул:
– "Радость часто мимолетна, но боль жестока и долго не оставляет нас".
– Простите?
– Китс, – объяснил ему Акблом.
– О! Простите, если вам неприятно здесь находиться.
– Нет-нет. Не волнуйтесь по этому поводу. Меня это не расстраивает. Я не подвержен депрессии. Я снова вижу это место и... это сладкая боль, ее стоит пережить.
Они опять уселись в лимузин и поехали к флигелю позади дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211
– Боже мой!
– Я позвонила ему по засекреченному номеру, самому секретному из секретных, он всегда сам снимает трубку этого телефона. Он был удивлен и пытался изображать из себя святую невинность. Он хотел, чтобы я продолжала говорить с ним, пока меня не застукают в этом платном телефоне. Я сказала, что ему не следует бояться тараканов, потому что он сам и есть таракан. И что когда-нибудь я растопчу его, то есть убью. Я не просто ему угрожала. Когда-нибудь, еще не знаю как, я его пошлю прямо в ад!
Спенсер глянул на нее. Она смотрела вперед, прямо в ночь и была мрачной и грустной. И такой тоненькой – на нее было приятно смотреть, как на хрупкий цветок.
Но она была в то же время стойкой и жесткой, как солдат спецназа. Спенсер ясно видел в ней это.
Он безумно любил ее. Его любовь ничем не сдерживалась. Его страсть было невозможно измерить. Он обожал черты ее лица, звук ее голоса, ее необычную живость и выносливость. Обожал доброту ее сердца и остроту ума. Его любовь была такой чистой и сильной, что иногда, когда он смотрел на нее, ему казалось, замирает весь мир. Он молил Бога, чтобы судьба смилостивилась над ней и Элли посчастливилось прожить долгую жизнь, потому что, если она умрет, у него не останется надежды. Совсем никакой надежды.
Он ехал в ночи мимо Райфла, и Силта, и Ньюкасла, и Гленвуд Спрингса. Шоссе часто спускалось на дно узких и глубоких каньонов, расположенных среди отвесных отполированных скал. Днем это были самые прекрасные места в мире.
Но в темноте февральской ночи эти скалистые башни и стены давили на Спенсера. Черные монолиты не давали ему возможности свернуть вправо или влево и постоянно направляли его все выше и выше к таким нагромождениям камней, которые, казалось, ждали гостей еще до того, как мир начал свое существование. Со дна пропасти была видна только узенькая полоска неба с редкими звездами. Казалось, что небеса больше не могут принимать к себе души и вскоре навсегда закроют свои врата.
* * *
Рой нажал кнопку на ручке сиденья. Стекло с тихим шуршанием поехало вниз.
– Все так, как вы помните? – спросил он Стивена Акблома.
Когда они свернули на двухрядную сельскую дорогу, Акблом перегнулся через колени Роя, чтобы глянуть в окно.
Нетронутый снег запорошил круг для выгула лошадей перед конюшнями. В течение двадцати двух лет там не содержали лошадей, со времени гибели Дженнифер. Это она обожала лошадей, а ее муж был к ним равнодушен.
Забор был прочный и такой белый, что с трудом различался на фоне заснеженных полей.
Извивающаяся дорога к дому проходила между высокими сугробами снега. Снегоочиститель воздвиг их по обе стороны от дороги.
По просьбе Стивена Акблома водитель остановил машину перед домом, а не поехал прямо к флигелю.
Рой поднял окно, пока Фордайс снимал с Акблома наручники и кандалы. Рою не хотелось больше подвергать унижению своего гостя.
Во время поездки в горах Рой и художник поняли друг друга. Это взаимопонимание было гораздо глубже той приязни, которую можно было почувствовать за столь короткий срок.
Взаимоуважение могло обеспечить помощь и сотрудничество Стивена Акблома скорее, чем наручники и кандалы.
Рой и художник покинули лимузин. Ринк, Фордайс и водитель остались ждать их.
Ветра не было, но мороз стоял крепкий.
Окруженные забором лужайки, газоны у дома белели и слегка светились в серебристом свете неполной луны. Вечнозеленые кустарники посеребрил снег. Оголенный клен с обледеневшими ветвями отбрасывал слабую тень.
Двухэтажный сельский дом в викторианском стиле был белым с зелеными ставнями. Глубокая веранда занимала всю фасадную часть. Крышу подпирали белые столбы с зеленой окантовкой. Рыжевато-коричневый карниз отмечал границу между стенами и крышей, с которой свисала бахрома маленьких сосулек.
В окнах было темно. Дресмунды не отказали в просьбе Дювалю и проводили эту ночь в Вэйле. Им, должно быть, было любопытно, что происходило на ранчо в это время. Но они продали свои обязанности за ужин в четырехзвездном ресторане – шампанское, оранжерейная клубника в шоколаде и отдых в роскошном номере отеля. Позже, когда Грант погибнет и им уже не придется следить за домом, они, наверное, пожалеют о такой дешевой сделке!
Дюваль и его двенадцать человек рассредоточились по всему поместью. Они знали свое дело – Рой не заметил ни одного из них.
– Здесь так чудесно весной, – сказал Стивен Акблом. Он говорил без сожаления, просто вспоминая красоты этих мест. Он вспоминал майские утра, полные солнца, теплые вечера с огромными звездами на небе и песни сверчков.
– Сейчас здесь тоже чудесно, – заметил Рой.
– Да, верно.
Акблом повернулся, чтобы посмотреть на свое бывшее поместье, на его губах появилась грустная улыбка.
– Я был здесь счастлив.
– Мне легко вас понять, – сказал Рой.
Художник вздохнул:
– "Радость часто мимолетна, но боль жестока и долго не оставляет нас".
– Простите?
– Китс, – объяснил ему Акблом.
– О! Простите, если вам неприятно здесь находиться.
– Нет-нет. Не волнуйтесь по этому поводу. Меня это не расстраивает. Я не подвержен депрессии. Я снова вижу это место и... это сладкая боль, ее стоит пережить.
Они опять уселись в лимузин и поехали к флигелю позади дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211