Значит, она, должно быть, в Санта-Хелене.
Бруно был ошеломлен. Он не мог промолвить ни слова.
— Только неизвестно, в каком отеле или мотеле она остановилась, — извиняющимся голосом продолжала женщина. — Но Напа Уэлли — небольшое местечко и не составит труда разыскать ее там.
— Не составит, — как эхо, повторил Бруно.
— У нее есть знакомые в Санта-Хелене?
— Что?
— Может, ваша сестра остановилась у друзей?
— Да, — сказал Бруно. — Мне кажется, я знаю, где ее найти.
— Еще раз мои соболезнования.
— А? Да, спасибо... За последние пять лет я потерял много родственников. Благодарю вас за помощь.
Он повесил трубку.
Она в Санта-Хелене. Вонючая сука вернулась домой. Почему? Господи, зачем она это сделала? Что ей нужно? Что она задумала? Что бы она там не замышляла, ему от этого будет только хуже. Фрай был в этом уверен.
Разъяренный и напуганный тем, что Кэтрин готовила ему смерть, Фрай позвонил в аэропорт, чтобы заказать место на северное направление. Первый самолет улетал только утром, а на вечерние рейсы все билеты были проданы. Таким образом, он доберется до цели не раньше полудня. Будет уже слишком поздно. Он знал, предчувствовал это. Нужно спешить. Фрай решил ехать на машине. Был еще вечер. Если гнать всю ночь не останавливаясь, вдавив акселератор в пол, то в долину он въедет на заре.
Фрай знал, что от его решительности зависит его жизнь.
Он бросился из дому, спотыкаясь о обломки мебели, широко распахнул дверь и, забыв о том, что его могут заметить, в открытую перебежал через дорогу к стоявшему на обочине фургону.
* * *
Выпив кофе с брэнди, Джошуа показал гостям комнату со смежной ванной в дальнем от его спальни крыле дома. Комната была большая и уютная, с широкими окнами и ажурными решетками на стеклах. Кровать королевских размеров, стоявшая в противоположной к двери стене, привела Хилари в восхищение.
Пожелав Джошуа спокойной ночи, они закрылись на ключ, задернули гардины, чтобы тысячезвездная ночь не подсматривала за ними, и отправились в ванную.
Тони и Хилари очень устали за день. Им хотелось принять душ, чтобы восстановить силы, отдохнуть, расслабиться и насладиться созерцанием своих тел. Они и не ожидали, что при совместном омовении их охватит страсть. Нежными, ритмичными, круговыми движениями тони натирал губкой груди Хилари. Белая кожа, как в истоме, подрагивала, посылая теплые токи, разливавшиеся по всему телу. Тони положил ладони на полные чаши грудей и мягко сжал их, твердые соски упруго вдавились и вышли между его пальцев. Тони встал на колени, вымыл ее упругий живот, стройные ноги и округлые ягодицы. Внешний мир практически перестал существовать для Хилари: она ощущала только запах фиалкового мыла, слышала шум сбегающей воды и видела перед собой лишь худощавое мускулистое тело Тони, блистающее под струями, которые обрушивались на них сверху. Когда наступил ее черед мыть это прекрасное тело, она увидела налившуюся мощь мужской плоти и почувствовала сильное желание ею насладиться.
Хилари и Тони позабыли усталость. Боль ушла. Осталась лишь сильная страсть.
На кровати, в мягком полусвете торшера, Тони обнимал Хилари и целовал ее в глаза, губы, подбородок, шею, упругие соски.
— О, Тони!
— Сейчас, — шепнул он.
Хилари раздвинула ноги и Тони вошел в нее.
— Хилари. Моя сладкая Хилари.
Он вошел в нее с силой и нежностью, наполнившими все существо Хилари.
Она двигалась в ритм с движениями Тони. Ее руки двигались по спине, ощупывали мускулистые руки Тони. Никогда еще она не чувствовала в себе столько жизни и энергии.
Они стали одним телом и душой. Ничего подобного Хилари не ощущала с другими мужчинами. Необычная, удивительно глубокая связь. Они соединились физически, психологически и духовно, растворились в едином существе, которое не равнялось простой сумме двух тел, и в высший момент этого энергетического соединения Хилари почувствовала, что происходящее сейчас очень серьезно и важно и продлится столько, сколько они, Хилари и Тони, будут жить на Земле. Когда она прошептала его имя и, приподнимая бедра навстречу ударам, испытала величайшее удовлетворение, как только Тони начал извергаться внутрь ее, Хилари поняла, что может доверять Тони, как никому в жизни не доверяла. Но главное — она больше не чувствовала себя одинокой.
Позднее, когда они уютно устроились под одеялом, Тони спросил:
— Ты мне не расскажешь о шраме?
— Расскажу. Теперь расскажу.
— Это похоже на пулевое ранение.
— Это и есть пулевое ранение. Мне было девятнадцать, когда я жила в Чикаго. В восемнадцать я закончила школу и стала работать машинисткой, хотела самостоятельно подкопить денег и снять квартиру. Эрл и Эмма брали с меня за комнату.
— Эрл и Эмма?
— Мои родители.
— Почему ты называешь их по именам?
— Я их никогда не могла назвать папой и мамой.
— Должно быть, они жестоко обращались с тобой? — сочувственно сказал Тони.
— Да.
— Я вырос в бедной семье, — сказал Тони. — Но мы любили друг друга.
— Вам повезло.
— Мне очень жаль тебя, Хилари.
— Теперь все позади. Их уже нет много лет. Мне следовало давно забыть об этом.
— Расскажи.
— Каждую неделю я отдавала им по нескольку долларов, которые они тотчас же пропивали. Все остальное я старательно от них прятала. Каждую монетку. Потихоньку, но счет все-таки рос в банке. Я экономила на всем. Не ходила в перерыв на обед. Я твердо решила иметь собственную квартиру. Пусть старую, с темными комнатами и тараканами, но только без Эрла и Эммы.
Тони поцеловал Хилари в уголок рта.
Она сказала.
— Наконец, необходимая сумма была собрана. Я собиралась к отъезду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115