– Когда к нам приезжают гости, – сказал Алекс, вполне серьезно воспринимавший свою роль гида, – обычно они располагаются здесь.
Его сестра Тина, державшаяся чуть поодаль от брата, подошла поближе, застенчиво взглянула на Соню и спросила:
– Вы ведь не просто гостья, правда?
– Да, – ответила Соня.
– Она наш новый учитель, – терпеливо объяснил Алекс.
– Хорошо, – заметила девочка, решительно тряхнув головой и взъерошив темные волосы. – Думаю, что вы мне понравитесь.
Они вышли из гостиной в следующую комнату, где все настенные полки были уставлены кинокамерами самых разных марок, фотоаппаратами, объективами, проекторами, инструментами, завалены кусками пленки, оборудованием для проявки и увеличения и коробками с диафильмами.
– Папа увлекается съемками, – объяснил Алекс.
Тина хихикнула:
– Иногда они бывают очень смешные.
– А мама, как и раньше, занимается фотографией, – добавил мальчик, произнеся последнее слово по слогам с такой тщательностью, как будто читал с заранее приготовленной карточки. Он указал на дверь в дальнем конце и сказал: – Там темная комната, где она проявляет пленки. В ней действительно ужасно темно, если не считать этого странного пурпурного света, который они всегда включают.
– Нам не разрешают туда заходить, – спокойно заметила Тина.
– Тебе лучше знать почему, – ответил ее брат.
Девочка вздохнула и сказала, обращаясь к Соне:
– Я однажды зашла туда, и меня отшлепали.
– Папа развесил пленки для просушки. Они все пропали, – объяснил Алекс, – это был первый и последний раз, когда нас шлепали.
– Но нам разрешают сидеть вот здесь, – сказала Тина, указывая на стол, возле которого стояли два высоких стула. – Алекс здесь строит модели самолетов, а я складываю головоломки.
Затем они прошли в маленькую столовую, вполовину меньше той, где недавно ужинали; здесь четыре или пять человек могли перекусить с комфортом, но уютный уголок никак не предназначался для парадных обедов. Скорее всего, это была комната для завтрака и ленча, которые в разное время подавали двум-трем обитателям дома. По-видимому, все обитатели дома, за исключением тех, кто был занят на кухне, сходились для совместной трапезы и обмена новостями только раз в день, а в остальное время питались порознь. Несмотря на то что прошедший обед никак нельзя было считать официальным, Соня обрадовалась этому – общество хозяев дома ее все-таки очень смущало.
В нижнем этаже, кроме всего прочего, находилась еще и игровая комната с бильярдным столом обычного размера, столом для пинг-понга, цветным телевизором и несколькими старыми, потертыми виниловыми креслами. К этому помещению прилегала библиотека размером не меньше гостиной или парадной столовой; все четыре стены огромной комнаты от пола до потолка занимали полки, где теснилось не меньше десяти или пятнадцати тысяч томов; кое-где стояли скульптуры. Кроме них, в комнате был большой, темный письменный стол из сосны и вполне подходящее ему по размерам кресло, несколько других группировались вокруг высоких, очень тяжелых на вид ультрасовременных напольных ламп. Видимо, они стояли здесь для того, чтобы можно было удобно посидеть с книгой прямо в библиотеке, не поднимаясь к себе в комнату.
Лестница на второй этаж делила жилое пространство на две части: с каждой стороны располагались два ряда комнат, разделенных длинными коридорами. Слева находились апартаменты членов семьи, комнаты для персонала помещались справа (если не считать той, в которой жил Сэйн, – она находилась на половине Доггерти).
Они не спеша поднялись по лестнице на третий этаж, на котором располагалась только одна большая комната, расположенная прямо над принадлежавшей семье Доггерти частью второго этажа.
– Это папин кабинет, – сказал Алекс.
– Нам можно сюда приходить, – объяснила Тина, – но только в том случае, если это крайне необходимо. – Точно так же, как мальчик произносил почти по слогам слово "фотография", его сестра сказала эту фразу, будто цитировала своего отца.
Безусловно, кабинет Джоя Доггерти производил впечатление. Он был размером с гостиную на первом этаже, полон воздуха, уютно меблированный. Здесь находилось еще около двух тысяч книг, полы были натерты до блеска. Два окна выходили на фасад дома; из них можно было увидеть пальмы, белый песок и море, облизывавшее берег бесчисленными языками воды с белой пеной. Казалось, в этой комнате принимаются великие решения, обсуждаются глобальные финансовые проблемы. За уставленным безделушками столом Доггерти складывал и вычитал числа, которые казались Соне бессмысленными благодаря своим величинам. Возможно, стоя у этих окон и любуясь океаном, он копил в себе спокойствие и прозорливость, помогавшие справляться с проблемами.
Теперь она и дети стояли у этих же самых окон и смотрели на море, странно сверкавшее под лунным светом. Соня чувствовала себя спокойно и умиротворенно, как никогда. Родители ее умерли много лет назад, Соне казалось, что и бабушка мертва уже многие годы, а не несколько месяцев. То, что Билл Петерсон и Рудольф Сэйн рассказывали о сумасшедшем, угрожавшем детям Доггерти, теперь казалось когда-то прочитанной в книге историей, не имевшей ничего общего с личным опытом, с чем-то реально случившимся. Основательность дома с названием "Морской страж" заставила девушку почувствовать себя как бы в крепости, защищенной от всех бед.
Алекс моментально нарушил это ощущение.
– Вы волнуетесь? – спросил он.
Соня не отрывала глаз от моря.
– Почему я должна волноваться? – спросила она.
– Он вас не тронет.
Девушка взглянула на Алекса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71