Она понюхала кофе, сдобренный корицей и другими специями, которые не узнала, сделала небольшой глоточек, потом еще один. Коньяк и специи придавали кофе особый вкус и дополнительную крепость, это был самый вкусный напиток из тех, что она когда-либо пробовала.
Хэнк ухмыльнулся, явно довольный ее удивлением.
– Мне нравится крепкий кофе, – сказал он, – и я варю свой собственный грог. Правда, изредка не отказываюсь и от покупных сортов.
Дасти поставила свою кружку.
– Я не знала, что заеду к вам, иначе захватила бы из города.
– Да вроде и праздновать-то нечего, – возразил он. – А как Коди оказался с тобой, – он бросил взгляд на пса, лежавшею у ее ног.
После еще одного глотка кофе Дасти поведала ему свою историю.
– Что-то не так, – пробормотал он, когда она закончила. – Что-то совсем не так. – Он поднялся, чтобы вновь наполнить кружки, и сел опять.
Он шумно подул на горячий напиток, поскреб заросшие щеки, пробежал пальцами по нечесаным волосам и сморщил лицо, размышляя. Дасти ждала. Поскольку ей некуда было идти, она могла позволить себе роскошь и подождать.
– Спорю, это были те мужики из Юты! – вдруг воскликнул он, так шлепнув ладонью по столешнице, что Коди подпрыгнул и побежал к двери. – Нет, ты не уйдешь отсюда, чтобы гонять моих кур, – остановил его Хэнк.
– Какие мужики из Юты?
– Те, что с балованным виски, – не вполне ясно пояснил Хэнк. – Я же говорил тебе о нем в прошлый раз. У меня от него было такое расстройство, что я забыл счет дням.
Он упоминал, припомнила она теперь, что-то там о плохом виски, но она торопилась на работу и, думая, что речь идет о какой-то пьянке, не стала его слушать.
– Ты думаешь, эти мужики как-то связаны с исчезновением отца? – попыталась уточнить Дасти. Сердце заколотилось, но она постаралась сохранить спокойствие и не возлагать на его рассказ слишком больших надежд.
– Они спрашивали о нем, говорили, что они его друзья и хотят повидать его. Мне они показались не слишком-то дружелюбными, вроде как косили глазами и переминались с ноги на ногу, поэтому я сказал им только, что видел Джека, но не знаю, куда он поехал. – Хэнк рассеянно похлопал себя по карманам, потом замолчал, ища банку с жевательным табаком, а когда нашел, достал оттуда и взял в рот щепотку.
– Как они выглядели?
– Крупные, но размягченные, полнеющие, знаешь? Моложе Джека, лет сорока примерно. Двое темноволосых, один светленький. У одного из них большой страшный шрам на щеке. – Он пробежал рукой по правой стороне своего лица. – Очень противный мужик, бормотавший что-то о том, как он «поможет вспомнить мне». Я был чертовски рад, что со мной была старушка «Бетси». – Он махнул рукой в сторону висящего на стене старого ружья. – Светлый был у них за босса. Велел тому, со шрамом, заткнуться и вести себя прилично. Сказал, что у него хорошие новости для старика Джека и он жаждет поделиться ими с ним. Уже темнело, и он спросил, не буду ли я возражать, если они переночуют здесь. Они рады поделиться своим обедом со мной, у них с собой в морозильнике сочные бифштексы.
Хэнк замолчал и смочил горло остывающим кофе.
– К тому времени я не знал, что и подумать. Казалось, нельзя их, прогонять, если они друзья Джека. Поэтому я сказал «да», думал, прощупаю их получше и потом решу, сказать им или нет, где Джек.
– Как их звали? – спросила Дасти, не в силах промолчать.
Хэнк поскреб в голове:
– Будь я проклят, если помню. Как я говорил, они угостили меня виски, и я совершенно отключился. На следующий день меня рвало, и я не мог подняться с постели. Когда мне полегчало, пришлось поехать в город, чтобы узнать, какой день.
– Ты сказал им, где отец?
– То же самое, что и тебе, – кивнул Хэнк. – Они говорили, что он напрасно теряет время на поиски золота. У них есть для него большие деньги в Моабе.
Дасти резко выпрямилась на своем стуле:
– В Моабе? Ты уверен, они говорили о Моабе?
– Как и в том, что я сижу здесь. Ты же была там, разве нет? Джек рассказывал мне, ты работала гидом и все такое, и я знал, что он собирался поехать туда. Поэтому, когда они упомянули Моаб, я решил, что с ними все в порядке.
– Когда они приезжали?
– Дай подумать. – Хэнк встал и прошлепал к календарю, висевшему над кроватью. – Я отмечаю проходящие дни, чтобы не поехать в город продавать золото в выходной день. – Он перекинул один листок, потом другой. – Где-то в эти дни. – Снял календарь со стены и принес на столик. – В последнюю неделю августа. Когда я наконец встал с постели, последним зачеркнутым днем было двадцать пятое, а когда я окреп и поехал в город было уже двадцать девятое.
Деталь за деталью вырисовывалась определенная картина.
– Ты ходил к врачу?
– Я поступил лучше. Не нужен мне никакой доктор, который говорил бы мне, что делать в таких случаях.
– Что, если они отравили тебя, и отрава все еще осталась в твоем организме?
– Когда меня, наконец, перестало рвать, уже ничего не осталось! – хихикнул Хэнк. – Я, может, и старый, но старый крепкий конь. Однако мне снились довольно странные сны. Я-то думал, что это лихорадка. Ты считаешь, та троица умыкнула Джека?
Дасти кивнула:
– Он знает все каньоны вокруг Моаба как свои пять пальцев, и они забрали его дневники.
– Почему же не забрали его грузовик? Это отличная машина.
– Джек на протяжении долгих лет колесил на этом грузовике по Моабу. Машину могли узнать. Им пришлось бы по крайней мере избавиться от приделанной к ней будке.
– А что там в Моабе?
– Развалины индейской культуры. Существует обширный чёрный рынок древних индейских изделий. Отцу нравилось находить их, но он всегда оставлял развалины в том виде, в каком находил их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50