Это было настолько очевидно, что Семен убрал пальцы с курков двустволки, а Рукосуев выпустил полы скурихинской куртки.– Его ловили. Он спрыгнул с поезда…Эх, они теряли дорогое время на разговоры!– Где его полевая сумка? – обрывая Рукосуева, спросил Семён.Гидролог на мгновение задумался.– Висела на стуле, но потом он, кажется, взял с собой. Доху наверняка взял. Я шёл впереди с фонарем, светил. Утром вроде сумки на стуле не было.– Следовало ожидать, конечно! – Студент нахмурился, вопросительно посмотрел на Рукосуева. – Что же, пойдём к нему? Выспрашивали документы у него, Сергей Михайлович?– Нет, в голову не пришло. Ведь меня предупреждали по рации, что он за человек.– По рации? – опять насторожился Семён.– Ну да. Я ежедневно передаю замеры…Фёдор Фёдорович ухватился за мысль Семёна о документах.– Правильно, спросим сначала документы. А там увидим.– Пошли! – повернулся к выходу Скурихин.– У него оружие, – предупредил Семён.Гидролог кивнул:– Знаю. Пистолет. Он по дороге глухаря застрелить изловчался.Сомнений не оставалось. Фёдор Фёдорович нащупал рукоятку маузера, Семён крепче стиснул шейку ружья.

Мир купался в тепле и свете щедрого солнца. Гудели пчёлы, торопясь собрать последнюю дань с запоздалых цветов. В листве берёз кое-где просвечивала первая желтизна, очень робкая, еле заметная. Но людям было не до любования миром. Для них существовали в нём только неплотно притворенные двери сенного сарая. Туда надлежало войти, может быть, для того, чтобы никогда больше не увидеть солнечного света, работящих пчёл и листвы берез.Дверь распахнулась легко, без скрипа. В темный сенник хлынул солнечный свет. Кто-то, не видимый снизу, зашуршал сеном, спрашивая весело и беспечно:– Что, заспался? Чувствую, чувствую, Сергей Михайлович! Я сейчас, только вот сапоги надену.Сено продолжало шелестеть. Наконец над краем сеновала показались подошвы сапог и, помедлив мгновение, заскользили вниз.Лица съехавшего по сену человека сначала нельзя было разглядеть – так искажал черты бесконечно-долгий, блаженный зевок. Человек зевал и потягивался, расправляя стиснутые в кулаки руки, точно демонстрировал их мощь. Но Семёну не нужно было видеть лицо, – и без того понял, что Скурихин провел их.– Нас интересует человек с полевой сумкой, слышите! – крикнул ему студент. – Где он?Тот, что зевал и потягивался, смотрел безбоязненно, продолжая щуриться после сна. Он ответил вместо гидролога.– Я к вашим услугам, товарищи. Прошу прощения за свой вид, конечно…– Вы? – ожидая подвоха, удивился Семён.Между ними упала тень, кто-то остановился у двери, Но Семен даже не успел обернуться.– Вы? – это спрашивала Люда, и студента поразил тон вопроса. Оглянувшись, он перехватил её взгляд – растерянный и вместе с тем радостный. – Значит, это вы, а не Василий?…– Простите, я не совсем понимаю. Я безусловно не Василий, а Владимир…– Но это же вы… прыгнули с поезда?Человек молчал. Всем казалось, что молчанию этому никогда не будет конца. Глава вторая В зале ожидания Чита-1 было по обыкновению людно. Следовало прикусить языки, чтобы не обращать на себя внимание досужей публики. Впрочем, особенной охоты к разговорам никто не проявлял – понурые головы да усталые, без искры оживления, глаза объясняли главное.– Вот так, значит, – печально вздохнул Пряхин, пожимая руку Семёну. – Не повезло, знаете…– Нам тоже, – в тон ему ответил Гостинцев, осматриваясь по сторонам: можно ли добавить несколько слов?Но горный инспектор его предупредил:– То есть, вам-то ещё повезло. На нет и суда нет. А вот мы, – он покосился на Костю Моргунова, нервно крутившего в пальцах незажжённую папиросу, – мы прохлопали. В самый ответственный момент оплошали. Да, именно так. Только так! И никак больше!В голосе прорывались раздражение и гнев. Моргунов смял папиросу и швырнул мимо урны.– Иван Александрович, можно подумать, что виноват один я. Но ведь с голыми руками…– Мы виноваты, – оборвал его Пряхин. – Мы. Я так и сказал, кажется. И вообще здесь не совеем уместно разговаривать. Вы давно нас ждёте, Люда?– Да нет. Не очень…– Со вчерашнего вечера, Иван Александрович, – уточнил Гостинцев.– Ясно. Ну что ж… Может, пойдём перекусим где-нибудь и поговорим?– Так тут в ресторан можно…– Гм… Разговоры-то у нас такие…– Разговаривать пойдём в сквер. Там пусто.Иван Александрович согласно кивнул.– Добро. Мы перекусить потом успеем, а у вас время для этого было. Пойдёмте.В сквере и в самом деле почти все скамейки пустовали. Пряхин облюбовал стоявшую на отлёте и тяжело на неё опустился.– Нехорошо получилось. Обидно. Помогал очень хороший и дельный товарищ, и всё-таки… Одним словом, на подробностях останавливаться не стану, некогда. Выследили, догнали, но… Собака спутала след. Вернее, пошла в самый ответственный момент по другому. По Медвежьему. Понимаете, – охотничья собака, не служебная. Ну и… хозяин её, столкнувшись со зверем, оступился и сломал ногу. Медведя он сумел застрелить, но выстрелы ввели нас, повторяю, нас, – Иван Александрович значительно посмотрел на Костю, – в заблуждение. Решили, что он стрелял по преступнику, задержал или… убил его. Потеряв осторожность, пошли на выстрелы и неожиданно нарвались на этого… ну, «геолога»…– Я нарвался, – глядя в землю, буркнул Костя.– Нарвались на «геолога», – повторил горный инспектор. – Неожиданно. Конечно, трудно что-нибудь сделать в таких неравных условиях. Почти невозможно. Кулаки против пистолета. Естественно, преступник ушёл…– Стрелял? – испуганно заглядывая в глаза Пряхину, спросила Люда.– Нет, по счастью, – покачал тот головой. – Но мы потеряли возможность продолжать преследование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46