Не стану подробно описывать, как все это произошло. Скажу лишь, что майская операция, хотя и не имела решающего стратегического значения, тем не менее оказала серьезную помощь Юго-Западному фронту. Она заставила противника прекратить дальнейшее наступление на Украине, снять оттуда часть сил и переброс сить их на север, против 15-й армии. Наконец, это почти внезапное наступление расстроило дальнейшие планы интервентов, предусматривавшие в недалеком будущем захват Полоцка, Витебска, Смоленска, Могилева, Гомеля.
Судя по моим коротким встречам с М. Н. Тухачевским, в те напряженные дни он был далек от состояния отчаяния и даже растерянности. Правда, из Витебска в Смоленск Михаил Николаевич вернулся в несколько удрученном состоянии, однако продолжал действовать решительно, твердо. Тут же принялся деятельно разрабатывать план нового наступления.
Трудился дни и ночи напролет. Но без нервозности. Мы его видели неизменно спокойным и собранным. Едва ли не больше всего внимания он уделял тогда связи. Положение здесь было не лучше, чем на железных дорогах. Постоянные проводные линии, натянутые еще в 80-х годах прошлого века, пришли в негодность. Провода часто рвались. Командующий и штаб лишались возможности получать оперативную информацию из войск и своевременно доводить до исполнителей не терпящие промедлений распоряжения.
К июлю Западный фронт получил подкрепление в виде восьми стрелковых дивизий, четырех стрелковых бригад и Конного корпуса Гая. При перевозках этих войск мы поддерживали постоянную связь не только с отправителями оперативных эшелонов, но и ежедневно сносились со Штабом Республики, сообщали ему свои выводы о работе транспорта, высказывали свои пожелания, жаловались на виновников задержек. По нашим жалобам принимались соответствующие меры, и мы все явственнее стали ощущать помощь сверху. Подчас даже Владимир Ильич Ленин лично вмешивался в дела перевозок войск, помогал продвижению оперативных эшелонов. Мне хорошо запомнилось, как однажды М. Н. Тухачевский получил копию телеграммы за подписью В. И. Ленина, адресованной Реввоенсовету Кавказского фронта. Ленин требовал, чтобы дивизии, предназначенные Западному фронту, шли без задержек, и Реввоенсовету предлагалось проследить за этим.
Все это позволило за месяц с небольшим выполнить план сосредоточения свежих сил. М. Н. Тухачевский создал еще три оперативных объединения: 3-ю и 4-ю армии и так называемую Мозырскую армейскую группу.
Новое наступление началось 4 июля. В течение первых 9 дней успех был ошеломляющим и повсеместным. К 14 июля мы овладели Вильно и Сморгонью. Штаб Западного фронта переехал из Смоленска в Минск.
Успешно шли дела и на соседнем Юго-Западном фронте. Уже 11 июля 1-я Конная армия совместно с 12-й армией очистили от противника район Ровно, а 14-я армия освободила Проскуров.
Во второй половине июля красные войска, освободив Украину и Белоруссию, перенесли боевые действия на территорию Польши.
Дальнейшая судьба этой крупнейшей межфронтовой операции крайне сложна. Она, как известно, не увенчалась успехом. Многочисленные причины постигшей нас неудачи требуют анализа, на который менее всего претендуют эти скромные записки. Одно можно сказать с полной убежденностью: версия, сложившаяся в годы культа личности, согласно которой вся вина за неудачу возлагалась на Тухачевского, от начала до конца лжива. Исход операции зависел не только от него. Ведь это – напомню еще раз – была операция двух фронтов. Между тем командование Юго-Западного фронта (А. И. Егоров и И. В. Сталин) не выполнило указаний главкома по координации своих действий с Западным фронтом, уклонилось от передачи до 14 августа в оперативное подчинение М. Н. Тухачевскому 1-й Конной, 12-й и 14-й армий. А противник не терял времени зря. 16 августа он крупными силами перешел в наступление на варшавском направлении. Основная его контрударная группировка двинулась как раз из тех районов, которые должны были занять наша 1-я Конная, а затем и 12-я армии. Ей без труда удалось прорвать редкую цепочку растянутой на 150 километров численно небольшой Мозырской группы и уже к 19 августа достигнуть Западного Буга.
Если же определять долю личной вины Тухачевского за неудачу операции, то обязательно надо исходить из указания В. И. Ленина о том, что «при нашем наступлении почти что до Варшавы, несомненно, была сделана ошибка… перевес наших сил был переоценен нами». В… И. Ленин. Соч., т. 32, стр. 143.


Однако и после этого Владимир Ильич не изменил своего высокого мнения о М. Н. Тухачевском. Он продолжал поручать ему сложнейшие задания. Как известно, Михаил Николаевич возглавлял подавление Кронштадтского мятежа, разгром антоновщины.
В 1921 году, в период боев с бандами Антонова на Тамбовщине, я снова встретился с М. Н. Тухачевским, снова наблюдал его в напряженные дни и восхищался его светлым умом, мужественным спокойствием. Тяжело пережитая им варшавская неудача не надломила волю.
Были и еще встречи. И каждая из них оставляла радостное чувство, какое всегда дает общение с умным, цельным и добросердечным человеком. Только самая последняя оставила тяжелый осадок. Произошла она в мае 1937 года.
В то время я служил начальником штаба корпуса и вместе со своим командиром М. Г. Ефремовым приехал в Куйбышев на партийную конференцию Приволжского военного округа. В первый же день работы конференции пронесся слух: в округ прибывает новый командующий войсками М. Н. Тухачевский, а П. Е. Дыбенко направляется в Ленинград.
Это казалось странным, маловероятным. Положение Приволжского военного округа было отнюдь не таким значительным, чтобы ставить во главе его заместителя наркома, прославленного маршала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81