Он откровенно сказал ей об этом. В силах ли она будет одолеть все это? Быть может – да, быть может – нет. Во всяком случае, она ко всему должна быть готова.
– Мои родители хорошо встретят вас, в этом я уверена. И когда он с сомнением усмехнулся, она быстро добавила:
– Предоставьте это мне. С ними я столкуюсь.
14
Сильвия одевалась к завтраку и одновременно в дорогу и говорила Гарриет Аткинсон:
– Тебе не кажется, что я влюблена?
– В кого?
Сильвия сделала вид, что не расслышала коварного вопроса.
– Я ему не нравлюсь. Он думает, что я пустая, тщеславная девушка, что я играю чужими сердцами.
– А ты бы хотела, чтобы он иначе думал о тебе?
– Он не похож на других мужчин, Гарриет. Перед ним мне стыдно за себя. Кажется, с ним я должна была быть другая…
Гарриет вдруг сделала серьезное лицо.
– Послушай, Солнышко, не распускай свои нервы. Ты можешь еще проиграть.
– Но если он и играть вовсе не хочет?
– Заставь его. И послушайся моего совета, не делай никаких новых экспериментов. У тебя своя школа, свои приемы, и тут тебе равной нет в мире. Не падай духом в критическую минуту.
Сильвия смотрелась в зеркало, удивляясь сама своему очаровательному лицу.
– Я не знаю, что я теперь должна делать! – воскликнула она.
– Господь Бог печется о младенцах и блаженных, – сказала Гарриет. – Он не оставит тебя в беде.
Сильвия ничего не ответила на эту шутку. Загудел гонг, и они спустились к завтраку.
За столом уже сидел новый гость, прибывший только накануне. Сильвию посадили рядом с ним. Его звали Пендельтон. Сильвия подумала, что он сам позаботился о своем соседстве, и ее испугала перспектива разговора с ним в течение длинного завтрака. Она умышленно заговорила с Чарли Пейтоном, сидевшим по другую ее сторону.
Уже был подан десерт, когда в столовую вошел другой лакей и что-то тихо сказал хозяйке. Миссис Венэбль тотчас поднялась, воскликнув:
– Франк Ширли приехал!
Наступило всеобщее молчание. Сильвия с преувеличенным вниманием принялась за свой десерт. Хозяйка вскоре вернулась в сопровождении Франка Ширли.
– Садитесь, – сказала она, – хотите шербет?
– Я уже завтракал, – ответил он, – я полагал, что и у вас завтракают рано.
Он сел, однако, за стол. Наступила долгая пауза. Все ждали от него какого-либо объяснения, но он невозмутимо молчал.
Напротив Сильвии сидела Белла Джонстон, вульгарная, самоуверенная девушка, считавшаяся почему-то остроумной.
– Вы не думаете, мистер Ширли, что будет дождь? Сильвия готова была вцепиться ей в лицо.
– Нет, отчего же, погода прекрасная…
И нельзя было понять, самообладание ли это, или он просто не понял насмешки.
Гарриет, видя с каким отчаянным аппетитом ее приятельница уплетает свой десерт, сочла своим долгом прийти ей на помощь.
– Вы, наверно, привезли мне письмо от вашей сестры? Я жду от нее известия.
Но Франк Ширли явно не хотел замечать никаких намеков.
– Очень сожалею, – ответил он, – но я никакого письма не привез.
Сильвия была вне себя от ярости. Неужели у него нет никакого такта, никакого умения держать себя в обществе? Надо было подождать ее в саду, там его появление не бросилось бы так в глаза, а не сидеть здесь, молчать, как устрица, смотреть на нее и ждать. Рано или поздно все должны были заметить, что он ждет именно ее.
Она внезапно повернулась к новому гостю, сидевшему рядом с нею, и сказала:
– Как жаль, что вы приехали так поздно!
– Я не только жалею, я… я… – промямлил он, внезапно просияв.
– Я должна уехать сегодня, – продолжала она. Поощренный ее доверительным тоном, он ответил:
– Я должен сказать вам кое-что.
– Говорите.
– Я приехал сюда лишь затем, чтобы встретить вас. Я был у моих друзей, Алленов, на приеме в день Благодарения, и там только и говорили, что о вас.
Сильвия уже не в первый раз слушала такое вступление.
– Что же там говорили? – спросила она, бросив быстрый взгляд в сторону Франка.
– Говорили, что вы не отпустили от себя до сих пор ни одного мужчину, не ранив его сердца. Разве только это был такой человек, на которого совершенно не интересно было тратить время…
– О, какие ужасы! – воскликнула она. – И это не испугало вас?
– Напротив. Заинтересовало. Я сказал себе: «Хотел бы я видеть, как она меня ранит».
Сильвия вскинула свои длинные ресницы и взглянула на него долгим взглядом, в котором было четыре пятых презрения и одна пятая вызова.
– О, – воскликнул Пендельтон, – не глядите на меня так!
– Не смотреть на вас? – презрительно спросила она.
– Вы, очевидно, убедили себя, что вы самая очаровательная, самая красивая девушка в мире. Право же, вы заблуждаетесь!
– Не дразните меня.
– Отчего?
– Вы будете раскаиваться в этом.
– Я готов дорого поплатиться, Я люблю наблюдать женщину в игре, если она искусна.
Шутливый разговор продолжался в том же тоне. Он показывал свое светское искусство, она умело отражала его остроты, высмеивала его и будила в нем любопытство и интерес. Он относил ее вызывающие взгляды на счет своего обаяния, весь трепетал, не замечая этого и уверяя самого себя, что его чары действуют на Сильвию. Таких встреч и перестрелок у Сильвии были уже сотни в течение ее краткой светской жизни, и все они одинаково мало увлекали ее. Но сегодня она испытывала шальную радость, потому что свидетелем ее торжества был другой человек – этот ужасный человек, сидевший против нее, пронзив взглядом ее душу.
Когда встали из-за стола, Сильвия быстро подошла к Гарриет Аткинсон и взяла ее за руку.
– Гарриет, – шепнула она ей, – ты должна помочь мне.
– В чем?
– Я не могу его видеть.
– Почему?
– Потому, что он станет читать мне проповедь, а я проповеди слушать не желаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73