Только самому Адаму редко когда всё это удаётся. И чего совсем ему не удаётся - так это на уроках читать под партой и одновременно следить за тем, что происходит в классе.
Проходит какое-то время, и трамваи больше не подъезжают.
- Где-то авария, - предполагает диспетчер с усами, похожими на мышиные хвостики.
Отка зевает не переставая, а Адам начинает сердиться.
- Ты что зеваешь? - ворчит Адам.
- А что мне делать?
- Рассказывай сказку.
- Какую тебе сказку?
- Ну просто рассказывай что-нибудь.
- Хочешь о клоуне? Только она коротенькая, ничего?
- Ничего.
- Сидит в одной клетке лев-отец, в другой - львица-мать, а в третьей львята.
- А где же клоун?
- Тот далеко.
- Лев-отец ревёт, львица-мать ревёт, львята тоже ревут,
- Почему ж они ревут?
- Это уж я не знаю, - смеётся Отка. - Может, есть хотят, а может, сердятся на кого-нибудь. Тебе, наверное, лучше знать.
- А где же клоун?
- А тот уже ушёл.
Адам думает о клетке со львятами и о глупом клоуне, который ушёл раньше, чем началась вся история. Но додумать он не успевает, потому что приходит диспетчер с усами, похожими на мышиные хвостики, и обращается к ним:
- Ребята, чего вы здесь дожидаетесь?
- Тётю, - говорит Отка. - Она ездит на 22-м.
- А как её зовут?
- Яна Сукова.
"Сукова, Сукова", - размышляет диспетчер.
- Яна Сукова, Яна.
- Ну да, - улыбается диспетчер.
- Что - да? - Отка в эту минуту прямо сгорает от любопытства.
- Сукова на 22-м никогда не ездила и вряд ли будет.
- А на каком же тогда?
- Мне кажется, что на 20-м, - говорит диспетчер и бежит к трамваю, появившемуся на повороте.
- В этом городе никто ничего толком не знает, - говорит Отка, и Адам соглашается с ней.
Дети направляются обратно домой, то есть туда, где живут дядя с тётей, и всю дорогу мечтают, чтоб те уже оказались дома, И чем ближе они к цели, тем сильнее их надежда.
3
Снова они звонят в дверь, но по-прежнему никто не отзывается. А ведь звонок в исправности, он работает. Звонок звонит не переставая, но всё напрасно. Может, у тётки с дядей заложило уши и они ничего не слышат?
Около детей останавливается пожилой мужчина и тихонько наблюдает за ними. Он смотрит, как они по очереди нажимают на звонок, видит, что дети всё больше и больше расстраиваются. Если б Адам с Откой оглянулись, они увидели бы глаза этого человека, смотрящие сразу в обе стороны, и подбородок, побритый только наполовину. И очень большой нос, куда больше, чем у других людей. В общем, грустное старое лицо и любопытные глаза, где чуть начинают светиться искорки радости. Пиджак на нём самый обычный, брюки замазанные, из сандалей весело выглядывают кончики пальцев.
- Пани Сукова придёт только в шесть часов, - говорит наконец мужчина.
Тогда дети оглядываются и видят всё, что могли видеть ещё минуту назад. В их глазах любопытство и нетерпение. Наконец-то они напали на человека, который что-нибудь может им сказать.
- Чего вам стоять на улице, пойдёмте ко мне.
- Пойдёмте, - тихонько соглашается Отка.
- Хорошо! - громко говорит Адам.
Они входят в соседнюю с Суковыми квартиру. Хозяйки здесь нет, и детей нет, и родственников никаких. На стенах ни одной картины, не видно ни одежды, ни занавесок. Всюду только одни часы, большей частью с маятником. Но есть и без маятника. С кукушкой. Правда, есть и без кукушки. Часы бьют, некоторые тихо, почти неслышно, другие громко. У одних циферблат разрисованный, у других совершенно белый. Одни будто бегут куда-то, а другие, наоборот, идут размеренно, не спеша. Одни будто говорят, что временем надо дорожить, а другие просто тикают, будто время в нашей жизни ничего не значит.
- Я - часовщик Венцл, - представляется мужчина.
- А я - Отка.
- Я - Адам.
- Видите, вас двое, - улыбается пан Венцл, - а я один. Один пью, один ем, один смеюсь. А это, знаете ли, не очень хорошо.
- А у нас с Адамом один и тот же отец и одна и та же мать, - объясняет с удовольствием Отка, - и ещё один и тот же дядя и одна и та же тётя.
- Это Суковы, только их сейчас нет дома, - дополняет Адам.
- А чем занимается ваш отец?
- Он - мастер пахоты, - говорит Адам.
- Мастер Чехословакии, - дополняет Отка.
- Пахоты? Какой пахоты? - не понимает пан Венцл.
- Пан Венцл, вы что, газет не читаете? - удивляется Адам.
- Только иногда, - признаётся часовщик. - Рядом с домом мне поставили будочку, и я всё чиню и чиню часы. Знаете, жизнь в городе больше зависит от точного времени, чем в деревне.
- Да, пожалуй, - говорит Отка.
- Наш отец выиграл соревнование в пахоте двойным плугом. Соревнование, которое было в Храштянах, - продолжает Адам, - а теперь он на соревновании в Югославии.
- А-а-а! - восклицает пан Венцл. - И свой плуг он взял с собой?
- Да, - кивает Адам, - и трактор тоже.
- И нашу маму, - добавляет Отка.
- А вы думаете, он там тоже выиграет?
- Наверняка, - говорит Отка.
Часовщик Венцл роется в сумке, достаёт бутылку и ставит перед Адамом и Откой по стакану молока, а потом кладёт ещё перед ними и по булке. Отке вдруг очень хочется есть, а Адам совсем умирает от голода. Он уже заранее знает, что молока с булкой ему мало. Вот сейчас он всё это съест, а голод всё-таки останется, так и будет бурчать в желудке.
Старый часовщик показывает детям часы. У него длинные чувствительные пальцы, которыми он касается часов, влезая внутрь, но делает это так осторожно, что часы от удовольствия только мурлыкают и поспешно бьют, проявляя дружелюбие по отношению к своему хозяину. Адам вдруг замечает надпись: "Не трогайте маятники!" - и спрашивает:
- А кто трогает маятник?
- Да бывали такие, только это было давно, - улыбается часовщик. - Кто сейчас станет трогать маятник? Все люди уже знают, что трогать маятник нельзя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21