И самое странное: девушке за барьером такое отношение к ней не кажется ни удивительным, ни обидным. Она привыкла. Таковы нравы.
А со мной на почту очень часто ходит Машка.
* * *
И сколько раз - в саду или на улице - на глазах у Машки:
- Дяденька, скажите, пожалуйста, который час?
Отвечаю:
- Пожалуйста! Без двадцати двух минут восемь.
И редко-редко услышу в ответ "спасибо". Чаще и тут ограничиваются "волшебным словом". И в самом деле - волшебство свершилось, чего ради разводить дальше эти цирлих-манирлих?!
В таких случаях я не ленюсь - окликаю парня или девочку, провожу небольшую разъяснительную беседу. Делаю это и для них и для Машки. Говорю:
- Если тебе человек оказал даже самую маленькую услугу, надо его поблагодарить. Понял?
Испуг, удивление. И - чаще всего с улыбкой:
- Понял. Спасибо!..
3.3.61.
Показывала мне, как она здорово научилась одеваться. Даже лифчик застегивает. Правда, застегивает не как все, а собственным способом: сначала на руках застегнет, а потом уже лезет головой в этот маленький хомут.
* * *
Напялила на голову зеленый бумажный кокошник, держит в руках палку с надетым на нее зеленым целлулоидным шариком.
- Я волшебница!
- Да? А сквозь стену можешь пройти?
- Как это?
Я объясняю.
- Нет, это я не могу еще.
4 ГОДА 7 МЕСЯЦЕВ
4.3.61.
Зима небывало гнусная, грязная, мозглая, сырая, бесснежная.
Машка стояла у скамейки, разговаривала со мной и вдруг - плюх прямо в лужу! К счастью, вода не успела просочиться сквозь рейтузы и прочие обутки. Но пришлось все-таки идти домой. Под штанишки я запихал скомканную газету, и Маша стала криволапой.
Дома на всякий случай растер ей ноги одеколоном.
* * *
Перед тем как плюхнуться в лужу, видели, как проходили в планетарий парами школьники и детдомовцы. Я рассказал, как в детстве тоже жил в детском доме. Слушала с интересом. Потом говорит:
- Ты лучше расскажи, как ты к нам попал!..
5.3.61.
Мама дала нам по яблоку. Машка свое кое-как обкусала и спрашивает:
- Куда бросить огрызок?
- А зачем же его бросать? Тут можно еще есть и есть.
Откусила еще разок и опять:
- Куда бросить?
Я вспомнил и рассказал ей, как мальчиком в Харькове нашел на улице огрызок абрикоса, вымыл его у фонтана и съел.
Сказал, что другая девочка или другой мальчик съели бы такое яблоко с косточками. Сказал, что в школе над ней смеяться будут:
- Смотрите, какая барыня эта Маша Пантелеева! Яблока не может доесть.
Пронял дочку.
Посмотрела на огрызок:
- А как его есть?
- Кусай - и все.
Все съела. До последней косточки.
И очень радовалась.
6.3.61.
Весь день я был занят. Вернулся поздно.
Вечером заводили проигрыватель, слушали Грига, Чайковского, "Рондо каприччиозо" Сен-Санса, "Лунную сонату". Танцевали (импровизации под Сен-Санса и "Лебединое озеро").
8.3.61.
Провожали бабушку!
Ах, этот детский, инстинктивный, стихийный эгоизм! Казалось бы, Машка должна была весь день тянуться к бабушке, искать общения с ней. А она, наоборот, словно бы избегая тяжелых переживаний, все бегала ко мне, заводила со мной всякие игры.
Со стороны могло показаться: вот бабушка уже не нужна. Уже вычеркнута. Уже отрезанный ломоть.
Нет, конечно, - очень даже нужна. И очень даже не отрезанный ломоть. Но быть вчера с бабушкой - это значило прощаться, огорчаться, признаваться в любви и все время бередить рану, все время, ежеминутно, помнить о предстоящей разлуке...
* * *
Сейчас Машка предвкушает удовольствие: мама оттачивает - все сразу! Машкины чешские цветные карандаши. Машка будет рисовать.
Мама жалуется, что Маша рисует зеленые цветы.
- Ну и пусть рисует, как ей хочется.
- Не учить, значит?
- Не знаю, нужно ли учить в этом возрасте.
- Ты, значит, хочешь, чтобы из нее выросла абстракционистка?
- Нет, думаю, это не обязательно, чтобы абстракционистка.
9.3.61.
Вчера весь день сидели дома.
Перед сном мы читали с Машей английские песенки Маршака. Некоторые стихи (например, о котятах, которых выгнала, а потом пощадила хозяйка) она может слушать буквально без конца, то есть раз двадцать прослушает и:
- Еще! Еще!
Попросила подарить ей эту книгу. То есть в личную собственность. Подарил. Книга - единственный вид собственности, которая не портит человека.
* * *
Сегодня с утра сидит с мамой визави: мама разматывает синюю шерсть. Машка учит стихи.
Спрашивает:
- "Нынче" - это "сегодня", да?
А вчера сказала:
- Мамочка, дай мне, пожалуйста, огарочек свечи.
Это все - из стихов.
* * *
Перед сном.
- Смазать тебе губки вазелином?
- Да, смажь, пожалуйста. Они у меня опять трескаются.
Мама смазывает ей губы.
- Что ты морщишься? Не нравится?
Маша вздыхает.
- Мало ли что нам в жизни не нравится... а надо!..
* * *
- Мамочка, спрячь эту (серебряную) бумажку. Мы завтра, как проснемся утром, будем бусики делать. Ты до утра потерпишь, да? Ты руки вот так сожми и терпи.
* * *
С каждым днем Маша говорит правильнее по-русски. И в некоторых случаях мы с мамой даже огорчаемся. Например, она самостоятельно - никто ее никогда не поправлял - выправила в своем языке "галявит" на "говорит".
А нам это "галявит" очень нравилось.
Некоторые слова еще обтесываются.
Раньше температура была "тимантулька".
Сегодня слышу - говорит про свою куклу:
- Надо ей тиримпатуру смерить.
- Что, что у нее?
- Тиримпатура.
И при этом старается выговорить каждую букву отчетливо.
12.3.61.
Мама вчера очень поздно легла, ночью ее разбудила Маша, просила пить. Вторично заснуть было трудно. К утру же мама разоспалась, видела себя во сне на "старинном" балу. Видела себя молоденькой девушкой. Танцевала в белом платье. Играла музыка. И вдруг вальсирующая мамся наша слышит:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93