По заброшенной лесной дороге вышел он в какое-то не знакомое ему место. На опушке он долго смотрел, как учат вороны летать своих птенцов. Малыши летали неловко, не вовремя и неуклюже взмахивали крыльями, а большие терпеливо показывали им, и с каждым разом воронята слетали с дерева все лучше, увереннее, красивее. Кажется, даже Шарику понравилось, как они летают, потому что он перестал лаять, сидел и с интересом смотрел.
Свернув с дороги, Володька прошел обобранным картофельным полем, вышел к какому-то ручью, напился вместе с Шариком холодной ключевой воды и, перейдя по камушкам ручей, задумался, куда идти дальше...
Где-то в стороне, за кустами, пыхтел трактор. Володька пошел на этот звук, но, чем дальше он шел, тем дальше уходил и трактор. Володька останавливался, прислушивался. Ему казалось, что трактор совсем рядом - вот здесь, за этим кустом или за этим холмиком. Он продирался сквозь кусты, поднимался на холмик, - трактора и тут не было. А мощный двигатель его продолжал хлопотливо постукивать где-то совсем близко.
"Что он, - заколдованный, что ли?" - думал Володька.
Кончилось тем, что он забрел куда-то в низину, промочил ноги и должен был свернуть в сторону.
В небольшой березовой роще паслось колхозное стадо. В стороне, под деревом, лежал и читал книжку незнакомый Володьке мальчик-пастух в брезентовом балахоне и в летчицкой, с голубым околышем, фуражке.
Шарик погнался за коровой, залаял. Пастух оторвался от книги, поднял голову и, защищаясь рукой от солнца, внимательно смотрел на Шарика и на Володьку.
- Эй, пионер, сколько время сейчас, не знаешь? - крикнул он.
- Не знаю, - буркнул Володька.
Потом подумал и, неизвестно зачем, сказал:
- Пять без четверти.
- Ты что - сбрендил? - засмеялся пастух.
- Это кто сбрендил? - сказал Володька, сжимая кулаки.
"Дать ему, что ли?" - подумал он. Но посмотрел, увидел в руке у пастуха длинный веревочный кнут и решил не связываться.
- А ну, пошли, Шарик! - крикнул он, и, оглянувшись, подарил пастушонка на прощанье уничтожающим взглядом.
"Тоже! - думал он, еще не остыв от негодования. - Лежит, почитывает... Юрисконсульт какой! А общественное стадо, между прочим, без присмотра гуляет. В болото корова залезет - вот тебе и сбрендил!"
Не удержавшись, он еще раз оглянулся. Пастух уже лежал под деревом и, уткнувшись носом в книгу, читал.
И вдруг Володька почувствовал острую зависть к этому веселому парню. Лежит. Читает. Все у него в порядке. Полезным делом занимается общественных коров надзирает.
"А меня, по нынешним временам, и в пастухи не возьмут", - подумал Володька, вспомнив вчерашние слова отца.
Подбежал к нему Шарик, присел, завилял хвостом и, словно сочувствуя мальчику, жалобно заскулил.
- А ну тебя! - рассердился Володька.
Шарик вздохнул и побежал дальше.
Опять перед ними журчал ручей. Опять они пили студеную воду. Опять Володька по камешкам, а Шарик прямо по воде - перешли ручей.
В лесу Володька поел брусники и гонобобеля. На солнечной полянке начал было собирать цветы - бледные, поникшие ромашки с ярко-желтыми сердцевинками, сморщенные колокольчики, выцветшие лиловатые васильки... Потом вспомнил, что цветы девать некуда, и бросил их.
Опять они вышли на проезжую дорогу.
Навстречу шли две женщины. Одна из них вела за руку маленькую девочку, бледненькую, больную, наверно, с забинтованной головой.
Шарик побежал, залаял. Девочка испугалась, заплакала, ухватилась за материну юбку.
- Не бойся, не укусит! - крикнул Володька. И басом, по-хозяйски закричал на собаку: - Шар, на место!
Догнав Шарика, он схватил его за шкирку, пригнул к земле.
- Проходи, не бойся, - покровительственно сказал он девочке.
Семеня маленькими быстрыми ножками, девочка испуганно выглядывала из-за юбки матери.
- Смотри, какой мальчик умненький, - успокаивала ее женщина. - Вон он какой храбрый, ничего не боится!
"Да, храбрый, - подумал Володька. - Трус я, а не храбрый".
И сам удивился, - как это ему пришла в голову такая мысль.
Стараясь не думать об этом, он пошел дальше, сделал еще несколько шагов, поднял голову и еще больше удивился, снова увидев перед собой колокольню, трубы и крыши Федосьина.
"Что за шут?! - подумал он, останавливаясь. - Шел в другую сторону, а пришел опять к Федосьину! Черти меня, что ли, за нос водят?"
Узнал он и дорогу, по которой сейчас шел. Именно по этой дороге бегал он каждый день из совхоза в школу. Вот мостик, сразу же за мостиком будет столбик и березка, а у столбика и у березки выходит на дорогу тропинка, которая на целых четыре минуты сокращает путь в школу.
Выгнув кренделем хвост, Шарик бежал далеко впереди, поминутно останавливаясь и оглядываясь, как будто звал мальчика за собой. Вот он перебежал мостик, остановился у столбика, понюхал что-то и, не задерживаясь, свернул на тропинку.
"Что это? - удивился Володька. - Никак он меня в школу зовет!"
И вдруг понял:
- Так ведь он же, дурак, по моим следам бежит!.. Ну, ясно! Ведь все-таки, как-никак, я полтора года по этой дорожке бегал. Наверно, раз тыщу отмахал туда и обратно...
- Шар! Назад! - закричал Володька.
Шарик на бегу повернул голову, что-то протявкал и побежал дальше - к Федосьину.
- Назад! Кому говорят? - разозлился Володька и, подхватив сумку, кинулся за собакой. С радостным визгом Шарик пустился бежать еще шибче.
- Ну и беги, дурак, - сказал, запыхавшись и останавливаясь, Володька. Кланяйся там... Скажи, Индиан Чубатый велел привет передавать...
Но тут что-то кольнуло его. Как, подумалось ему, неужто и в самом деле он никогда больше не увидит ни Федосьина, ни школы, ни товарищей своих? Никогда не сядет за парту, не станет у доски, не возьмет мел в руку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13