Ее профессиональные консультации были для меня также чрезвычайно важн
ы при написании первой версии.
Эта книга посвящается ее светлой памяти.

Подобно тысяче громов

Лети, лети, лепесток,
Через запад на восток,
Через север, через юг
Возвращайся, сделав круг.
Лишь коснешься ты земли,
Быть по-моему вели.
Валентин Катаев. Цветик-Семи
цветик

Из глубины этого сияния разд
астся естественный звук Истины, подобный тысяче громов. Гремящими раска
тами прогрохочет он, и среди них ты услышишь крики «Бей! Убивай!» Ц и мант
ры, внушающие страх. Не бойся; не беги; не ужасайся; знай, что эти звуки Ц ум
ственное содержание твоего собственного внутреннего света.
Седьмой день Чёнид Бардо
Тибетская книга мертвых (Бар
до Тёдол).

Комната кажется почти пустой. Несколько стульев, диван, низенький столик
. Два чемодана у двери. На полу аудиоцентр Ц его завтра заберет Никита. Ко
мната пуста, как тело, которое вот-вот покинет душа.
Юлик Горский нажимает кнопку электрического моторчика. С легким жужжан
ием инвалидное кресло катится к темному окну. За окном падают во тьме сне
жинки, светятся ночные огни домов, трассируют автомобильные фары далеко
го проспекта. Горский привык смотреть на Москву с четырнадцатого этажа
Ц завтра он увидит город с высоты птичьего полета.
Приятного путешествия, одними губами говорит Горский, have a good trip[1]. Сколько три
пов здесь было, сколько раз стены расцветали неведомыми цветами, колыхал
ись, дышали, вибрировали в одном ритме с Космосом. Сейчас они неподвижны: с
ерые невзрачные обои, стершийся рисунок. Только напротив дивана Ц прико
лотая булавками цветная картинка. Копия тибетской тангхи: разноцветная
мандала, пары тибетских божеств четырех цветов танцуют по краям, а в раду
жном центре лотосовый владыка танца обнимает свою красную дакини.
Горский любил рассматривать тангху: иногда, покурив, он медитировал, и ем
у казалось: колышутся лепестки лотосов, изгибаются руки танцующих богов
, а кровь вот-вот перельется через край чаши. Иногда он пытался медитирова
ть без всякой травы Ц ему казалось, получалось не ахти как, только однажд
ы померещилось: он вот-вот уйдет внутрь рисунка, как герои детских книжек
, находившие двери в иные миры в самых необычных местах. За свою психодели
ческую жизнь Горский открыл не одну такую дверь Ц но сейчас он думает о з
акрытых дверях, о створках, что навсегда сомкнутся завтра.
Закрытые двери скрывают прошлое, прошлое Ц всегда тайна, даже если это п
рошлое Ц твое собственное. Будущее сулит исполнение желаний, будущее вс
егда открыто, хотя и не выполняет обещаний. Неподвижно сидя в кресле, Горс
кий думал об этом одиннадцать месяцев Ц думал, тоскливо глядя на огни ав
томобилей, на мерцающую мозаику светлых оконных прямоугольников в доме
напротив, на снежинки, тополиный пух, осенние листья, танцующие внизу, бес
сильные взлететь к окну. Листья не могут подняться выше третьего или чет
вертого этажа, думал Горский, я не могу подняться с кресла и, когда подойде
т мой срок, тоже лягу на землю в ожидании белого покрова.
Иногда Горскому казалось, что осталось совсем недолго Ц даже если годы
и годы, все равно Ц недолго. Жизнь вообще коротка Ц и наперед ясно, что от
нее останется: кресло, окно, тангха на стене, музыка, по последней лондонск
ой моде; трава, грибы, кислота, кетамин. В такие моменты Горский снова и сно
ва повторял себе, что будущее Ц открыто. Даже здесь, заточенный в комнате
на четырнадцатом этаже, он един с миром, един со всей вселенной, един с Бог
ом, кем бы ни был этот Бог, чем бы Он ни был.
Одиннадцать месяцев Горский говорил себе, что случившееся с ним Ц это ш
анс. Шанс открыть внутренний космос, шанс обрести глубинную неподвижнос
ть, научиться принимать судьбу. Друзья говорили: ты прекрасно держишься.
Они не знали Ц раз в неделю, даже чаще, Горский просыпался в слезах: ему сн
илось, что он танцует посреди dance floor, плавает в Лисьей бухте, спускается в мет
ро, занимается любовью с Ириной, Машей, Катей… со всеми женщинами, которые
были у него. Наяву он старался об этом не думать, наяву повторял: будущее
Ц открыто, будущее всегда Ц чистая потенциальность, склад возможносте
й, магический цветок, исполняющий желания.
Горский смотрит в окно. Огни в доме напротив гаснут, снежинки кружатся, Мо
сква засыпает. Закрытые двери прошлого хранят свои тайны. Словно шкатулк
и. Словно чемоданчик драгдилера. Словно нераспечатанный CD. Где-то за этим
и дверями Ц первая затяжка, непривычный сладковатый запах, трое подрост
ков передают друг другу косяк, The Doors или Pink Floyd, дальше Ц Крымское солнце, моско
вский снег, осенние листья в лесах под Ленинградом, крошатся в руках гриб
ы, оживают предметы, мы едины с космосом, понимаешь? Потом Ц «Гагарин-Пат
и», эсид хаус, амбиент, техно, гул музыки, шум танков, идущих на Белый дом, да
лекий грохот орудий, щелчки выстрелов, стук подошв по осенней мостовой, р
езкая боль в спине. Койка в больнице, доктор, а чем вы делаете наркоз? Первы
й легальный трип, отходняк в палате, мы больше ничем не можем вам помочь, и
нвалидное кресло, четырнадцатый этаж.
Прошлое Ц закрытые двери в длинный коридор. То, что случилось за ними, слу
чилось не с тобой. Тебя не было там, где сплеталась сеть, где падали в землю
семена, там, где сокрыт исток твоего сегодня. Ты можешь только вообразить
… только попытаться вообразить.
Почему комната почти пуста? Почему Ц собранные чемоданы, упакованные кн
иги, только одна картинка на стене?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13