Мы про это сами знаем, - перебил Егор. Забыл, как я тебе морду бил за такие дела?
- Разнюнился, контрик, рассоплился, - сердито сказал Васютка, державшийся до этого более или менее спокойно. - Ты про своего дядю-диверсанта расскажи...
- Расскажу, расскажу, Васюточка, - угодливо откликнулся Витоля. - Это Пауль заставлял меня бить тебя... Правда ж ведь, Васюточка?
- Иди ты, жаба! - отрубил Васютка.
- Замовчите оба, - остановил их Гриня. - А ты, подсудимый, отвечай на мои вопросы... Откуда взялся Пауль? Шо он тут делал?
- Он из Германии приехал шпионить. В Ростове целый год жил, опосля у нас два месяца.
Гриня потерял самообладание, закричал во весь голос:
- А чого ж ты, вражина, не заявил Советской власти?! Да он же столько вреда нам наделал!
Витоля поднял плечи, настороженно глядя на Егора. Он боялся говорить правду, но и лгать не мог, страшась накликать на себя еще большую беду.
- Чего б я стал доносить на своего дядю?.. Я боялся. Меня сразу бы убили...
- Нечего с ним рассусоливать, он конченый враг Советской власти! - сказал Гриня. - Як вспомню, сколько на переправе людей было побито, - сердце останавливается. А они, гады, ракетами показывали фашистам, куда бомбы кидать!.. Не хочу с ним больше балакать!.. Ёра, застрели его зараз же! Это я тебе говорю, як судья... Застрели!..
- Спокойно, Гриня, - сказал Егор. - Продолжай суд, Витоля опустился на бочонок, завыл:
- Они меня застав-ля-ли... запу-га-ли... Я не хотел... Даша поднялась. Руки у нее дрожали. Она была очень взволнованна. Не смотрела на Витолю. Испытывала к нему отвращение, ненависть и жалость. Произнесла с расстановкой, боясь, что сорвется голос:
- Слушай, Витоля... Что ты скулишь, ползаешь, как червяк? Ты нас не разжалобишь. Ты жалкий и мерзкий... Можешь ли ты быть человеком?.. Ты же учился вместе с нами, и к тебе хорошо относились в школе. Тебе нравилось работать с нами... Виктор Васильевич Уманский даже хвалил тебя... Скажи, чей ты? Русский или немец? У тебя Родина есть?.. Послушай, мне не хочется тебя защищать, но я должна защищать....
Даша повернулась к Егору и Грине. Их поразило выражение ее лица: оно было и гневным и сострадательным, и очень серьезным. Она продолжала:
- Как защитник подсудимого, скажу следующее. Если бы у него были другие родители и другая родня, он бы не стал предателем и фашистом... Они испортили его... Не надо его расстреливать... Его воспитали как раба, как холуя, и он поддался - в этом вина Витоли... И мы тоже виноваты в том, что он стал таким. Он хотел стать пионером, а его били. А мы не защитили его... Даже Виктор Васильевич однажды пригрозил Масюте, что притянет его к ответу за издевательство над внуком, но, наверное, забыл зайти в стансовет...
- Нет, Виктор Васильевич не забыл, - прервал ее Витоля, слушавший Дашу, кусая губы до крови. - Он заходил... Масюту и папаню вызывали в Совет, ругали... А они пришли домой и спустили с меня шкуру. Маманя обороняла меня, а они и ее побили.... - Витоля зарыдал, закрыв лицо руками, порывался что-то сказать, но не мог: стал мучительно икать. Наконец проговорил: - Застрелите меня!..
- Успокойся, Витоля, - сказала Даша. - Мы не будем тебя расстреливать...
- Васютка, Митенька, отведите его в угол! Суд будет совещаться, - хмуро сказал Егор и, когда те отволокли Витолю в дальний угол, сердито спросил у Даши: - Ну, а что ты думаешь с ним делать? Куда его денешь? Одно остается расстрелять. Не выпускать же его на волю?
- Оставим в подвале, - устало ответила она. - Будет сидеть тут, пока придут наши...
- Да они же будут искать его, все в станице перевернут!..
- Треба у него выпытать, шо он знает про фашистов, шо они замышляют против наших людей, - сказал Гриня.
- Ладно, - согласился Егор. - Если скажет - оставим в живых, а нет - лабец ему!.. Конвоиры, сажайте предателя Ненашкова на скамью подсудимых.
Васютка и Митенька исполнили его приказание. Витоля с трудом удерживался на бочонке: его качало из стороны в сторону.
Гриня постучал карандашом по столу.
- Ну, Витоля, Витольд Ненашков, даю тебе последнее слово. Говори, шо ты знаешь про фашистские дела. Шо замышляют против советских людей твой батько-атаман, шпион Пауль и полицаи?
Продолжая судорожно икать, Витоля посмотрел на него мутными, безразличными глазами.
- Говори, Витоля, если ты еще не конченый предатель и враг, - сказала Даша. - Наши вернутся. Фашистов разбили под Москвой и теперь бьют по всему фронту...
- Я знаю... Я скажу... - проговорил Витоля, икая. Даша подала ему кружку воды. Он выпил ее до дна. Сидел сгорбившись, опираясь локтями о колени, отупело-равнодушный.
Они ждали молча, в упор глядя на него. На широком плосковатом лице Витоли выступил частый пот.
- Зараз вспомню, - заговорил он глухо. - Девчат незамужних и комсомолок собираются отправлять в Германию. Батя уже получил такой приказ из комендатуры. И вас отправят, Гриню и Егора. Пауль сказал: интересно с наследника красного атамана раба сделать. Пауль собирается казаков вербовать в армию генерала Краснова. Генерал сейчас в Ростове.
Короткопалой ладонью вытер пот на лице и задышал шумно, будто выполнил непосильную работу.
- Что ты знаешь про "арнаутку" и про гибриды? И что говорят немцы про них?
- Штопф как зашел к нам в первый раз, так зараз же спросил Пауля: как, мол, поживает "арнаутка" Уманского.
Потом приказал поставить охрану около нее. Когда ее сожгли, Штопф чуть не сдурел. На батю с пистолетом кидался, Пауля обозвал идиотом и свиньей... Говорит, не уберегли, собаки, добро для великой Германии... Ну, а когда я сказал ему про гибриды, он подобрел...
- Откуда ж Штопф узнал про "арнаутку"?
- Пауль ему еще в прошлом году сообщал, что Уманский выводит новый сорт пшеницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94