Наутро Миня пошел в райком партии и вернулся лишь к обеду. Егор, не находивший себе места, сердито встретил его у ворот:
- Где ты пропадал, деда?! Мы же на пароход опаздываем, - и оборвал, заметив: хмур Миня, озабочен чем-то донельзя. - Ты что такой? Что случилось?
- Никуда мы не опаздываем, Егор. Возвращаемся домой...
- Почему?!
- Да потому... Приказ такой получил в райкоме партии: вернуться домой, быть на месте.
- Вот тебе на!.. Да объясни толком, что произошло?
- Объясню. Потом.
- Когда - потом? Вечером? Утром?
- Когда придет время, тогда и объясню. Ничего больше не сказал Миня. И в тот же день вернулись домой.
Глава тринадцатая
Егор и Гриня выпрягли быков - они укатывали ток под новый урожай тяжелыми катками - и повалились в тень амбара. Густой знойный воздух медленно стекал с бугра, где находился ближний колхозный табор, в станицу. Курени и хаты, непомерно вытягиваясь, дрожали в маревном озере.
За станицей заманчиво синела Егозинка, петлявшая среди ольховых и осиновых рощиц, а за ней в желтоватых испарениях млело болото. На островках надежной почвы, посреди густых камышей и зарослей высоких болотных трав, поднимались купы мощных осокорей и ольх. Когда-то на этом месте был широкий тихий приток, но со временем своенравная Егозинка перегородила его наносами и мелями, и он, постепенно зарастая водорослями, камышом, залился и превратился в труднопроходимое болото с бездонными ямами-окнами и предательскими трясинами.
- Может, на речку смотаемся? - лениво спрашивает Егор у Грини.
- Спать охота, давай подремем, - так же лениво отвечает Гриня.
И тут они услышали крик подбегающего к ним Степана:
- Братки, чего ж вы дрыхнете? Вернулся поджигатель!
- Ага! - сказал Гриня, вскакивая. - Где он?
- Какой поджигатель? - спросил Егор.
- Зараз... зараз... отдышусь... Я как узнал, так сразу к вам. Антон Осикора, который со своим отцом коровник спалил... Он уже третий день как пришел, только прячется от людей...
- От кого ты это узнал? - спросил Егор.
- Да при мне Гринин дед, Пантюша, моему деду Евтюху говорил об этом!
- Як же так? Осикоре треба до сорок пятого года сидеть. Удрал, наверное? взволновался Гриня.
- Черт его знает! - ответил Степан, возбужденно водя головой по сторонам, словно кобчик, выслеживающий добычу.
- Тут другим пахнет... Пантюша, он сейчас огороды поливает, видел, как Осикора крутился у гиблых низов. Интерес у него к ним есть какой-то... Это Евтюх так сказал Пантюше... Должно быть, на островах что-нибудь спрятал старый Осикора. Он умер в заключении. Значит, сыну передал.
- Выследить надо Антона Осикору, - предложил Егор. - До кого он приехал?
- До вдовы Казарцевой. Она его тетка.
Егор о чем-то напряженно думал, покусывая нижнюю губу.
- Не будем ждать, пока он чего-либо натворит. Кокнем его заранее - и баста, ваших нет! - сказал Степа.
- Вот цэ гарнэ дило! - обрадовался Гриня. - Расплатимся, братки, за ваших матерей и за моего папаню. Он у нас поплаче кровавыми слезами, собака! Смерть ему!
- Смерть ему! - поддержал Степа.
- Кокнуть Осикору стоит, - сказал Егор, - но чем?
- А ты у своего дида наган возьми, - предложил Гриня.
- Ты что!.. Не могу. Не простит мне этого Миня. Я и так допекаю его. А он болен. Нервы перекручены.
- Да ты потом положишь наган на место, он и не узнает... Все будэ шито-крыто.
- Отстань!.. "Шито-крыто"...
Егор смотрел вдаль, щуря глаза. Из небытия вернулось слово "Осикора". И снова ярко припомнился ему ужас той страшной ночи, когда в пылающем коровнике сгорела мать. И снова до невыносимой боли растревожила душу давняя неизбывная тоска по матери и отцу... Проклятое кулачье! Проклятые Осикоры!.. Была бы жива мать, был бы дома отец, и был бы несказанно счастлив он, Егор, если бы не существовало подлых Осикор!
Егор поднялся, сказал:
- Пошли. Вы идите к речке, к мосту, ждите меня. По привычке он зашел во двор с тыла, осмотрелся. Мини дома не было. Панёта копалась в огороде. Украдкой проник в курень, открыл старинный комод, он не был заперт. Наган лежал под пуховой бабкиной шалью. Егор вынул его из потертой кобуры, прокрутил барабан - он был полон патронов. На рукоятке блестела плашка с надписью: "М. С. Запашнову за беспримерную отвагу".
Сжимая рукоятку нагана, Егор неподвижно стоял посреди комнаты, и рука становилась уверенней, наливалась силой... Вот здесь, на этом месте, в ту ночь мать, босая, в одной сорочке, с полураспущенной косой, сказала на прощание: "Спи, Егорушка-зайчик, я скоро вернусь". И не вернулась. И никогда не вернется... Егор решительно засунул наган за пояс, прикрыл сорочкой - порядок!
До вечера они рыскали по ерикам, обшарили луга, прошлись по-над болотами. Осикоры нигде не было. А вечером засели у куреня вдовы Казарцевой. Он стоял на отшибе, в зарослях бузины и чертополоха. Наблюдать за ним было удобно.
Казарцева, еще не старая, гладкая женщина, выдоив корову, вышла за ворота. Долго сидела на завалинке, щелкала семечки и время от времени поглядывала в сторону болота. Оно начиналось сразу же за ее садом. Может быть, ожидала Осикору?
Стемнело быстро. Наступила ночь, звездная, дремотная Усыпляюще тренькали сверчки. Ребята гоняли докучливых комаров, и это занятие держало их в бодром состоянии.
Казарцева ушла в дом. Дважды зажигала и гасила лампу. Неужели подавала сигналы Осикоре? Они напряженно прислушивались к ночным шорохам.
Ждали до полуночи.
Гриня вдруг стиснул плечо Егора, шепнул свистяще:
- Стреляй!
В калитку неслышно скользнула высокая тень. Егор вскинул наган.
- А если это кто другой? - быстро продышал на ухо Степа. - Убьешь невинного человека.
Егор опустил наган, прерывисто вздохнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94