– Ты имеешь в виду Майкла?
– Для тебя это должно быть ужасным потрясением.
– Еще бы, – проговорил Джим. Его глаза потемнели. – Мне кажется, я теперь никогда не избавлюсь от чувства вины.
Оливия насторожилась:
– Но ты ни в чем не виноват.
– Это же моя семья. А Майкл убил твоих родителей и родителей Энни.
Услышав это, Оливия попробовала сесть, но поняла, что пока ей это не под силу.
– Джимми, прекрати это. Вспомни, что и твой отец погиб вместе с нашими родителями.
– Да.
– Тогда перестань, слышишь? Никакого чувства вины. Никакого коллективного семейного стыда.
Джим вяло улыбнулся:
– Это легче сказать, чем сделать.
Рука Оливии потянулась к его руке.
– Я люблю тебя, Джимми, – сказала она.
– Я тоже тебя люблю. – Помолчав, он добавил: – Знаешь, Бернар здесь.
– Правда? Бедный Бернар.
– Он в ужасном состоянии. Из-за того, что не додумался попробовать открыть дверь в подвал.
– У него нет причин себя упрекать, – проговорила Оливия. – Надеюсь, ты ему об этом сказал?
– Я думаю, ему необходимо услышать это от тебя.
Оливия кивнула:
– Попозже.
Дверь открылась, и появилась Энни. Она шла на цыпочках.
– Вообще-то здесь можно даже дышать. – Оливия тепло улыбнулась.
Энни обняла ее, стараясь не касаться больной руки, потом отступила на шаг, вглядываясь в лицо Оливии.
– Ты выглядишь вполне прилично. Даже странно.
– Зато у тебя такой вид, будто на тебе мешки возили, – сказала Оливия, сжимая руку Энни. – А если уж на то пошло, – добавила она, посмотрев на Джима, – у Джимми тоже.
Энни села на стул.
– Нам не велели здесь особенно-то задерживаться.
– Что говорит полиция? – спросила Оливия.
– Почти ничего. Я рассказала им всю историю. Между прочим, на это потребовалось довольно много времени.
– И что они предпринимают? – Лицо Джима снова помрачнело. – Они связались с полицией Род-Айленда?
– Нет еще, – ответила Энни. – Они говорят, что слишком рано.
– Слишком рано для чего? – удивилась Оливия. Энни замялась:
– Отложим это на завтра. Нам всем надо отдохнуть.
– Энни, что происходит? – с беспокойством спросила Оливия.
– Давай уж говори все сразу, – сказал Джим. – Ты же знаешь, она все равно не отстанет. Еще хуже получится.
Энни еще с минуту помолчала, собираясь с духом.
– Они говорят, у них недостаточно доказательств, чтобы принимать какие-то меры против Майкла.
– Недостаточно доказательств?! – В душе Джима с новой силой вспыхнул гнев. – Какие еще доказательства им нужны?
– Все документы, которые у нас есть, доказывают, что Хуан Луис – военный преступник, но, пока полиция не поймает человека в кожаном пиджаке, никто не может обвинить Майкла в том, что он сделал.
– Но ведь можно считать, что Майкл признался, – горячо возразил Джим.
– «Считать» в данном случае недостаточно. – Энни на мгновение умолкла. – Особенно если остальные члены твоей семьи откажутся нас поддерживать, – добавила она.
– Тогда, в библиотеке, ни у кого не возникло даже тени сомнения, – угрюмо проговорил Джим. – Даже у Луизы.
– Я помню, – мягко сказала Энни. – Но в действительности Майкл ни в чем не признался. Для суда это все несущественно.
На время они погрузились в молчание.
– Им всем есть что терять, Джимми, – сказала Оливия, видя, как он мучается.
– Послушайте, – вставила Энни, – давайте не будем заранее впадать в отчаяние. Ведь никто не сказал, что не верит нам. Просто они не могут просить полицию Род-Айленда арестовать Майкла, не имея веских оснований. – Помолчав, она продолжала: – Когда девятнадцать лет назад разбился тот вертолет, официальное расследование пришло к заключению, что причина аварии – несчастный случай.
22
Прошла неделя. Оливию выпустили из больницы, она вернулась на улицу Эрнста Алларда, и Джим остался у нее. Энни наконец согласилась вернуться в Англию, где ее ждал потрясенный до глубины души Эдвард.
Брюссельской полиции не удалось задержать человека в черном кожаном пиджаке, его не нашли ни в Европе, ни в Соединенных Штатах. Никто не думал, что его когда-либо удастся поймать, если только он не повторит своей попытки. Это было маловероятно, потому что теперь слишком многим людям были известны факты. Убивать Оливию не было никакого смысла.
Джим много раз пытался связаться с Питером, Луизой или хотя бы Дейзи, но, куда бы он ни звонил, их неизменно не оказывалось дома. Правда, Кэри он нашел с первой попытки, и она тоже считала, что все их разговоры в библиотеке ни черта не будут стоить, если Ариасы начнут врать все как один.
– Они сплотили ряды, – как-то раз доложила она Энни по телефону. – Я так и знала.
– Не понимаю, как они могут, – сказала потрясенная Энни Оливии.
– Очень просто, – сухо ответила Оливия. – Майкл наверняка начал им заливать, что он сделал это ради всей семьи. Ради их будущего, ради их детей. Ради имени Ариасов. Нетрудно догадаться, как много значит для каждого из них быть богатым, как тяжело им будет потерять положение в обществе, словом, как ужасно будет для всех, если он попадет в тюрьму.
– Но как же Питер? – с горечью проговорил Джим. – Ведь Майкл убил его отца. Нашего отца.
– Наверное, Питер сейчас больше думает о своих детях, – негромко произнесла Энни.
– Питер всю жизнь был тряпкой, – презрительно бросила Оливия. – Так что ничего удивительного.
– Я этого не выдержу, – сказал Джим. – Это невыносимо.
Невыносимо было не только это. Оставшись наедине друг с другом, взбудораженные еще совсем живыми трагическими переживаниями, Оливия и Джим вдруг стали ощущать острое, не поддающееся контролю разума возбуждение в присутствии друг друга. Между ними постоянно существовало мощное поле сексуальной энергии, иногда немного ослабевавшее при определенных усилиях воли, но никогда не исчезавшее полностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106