Сердце Энни снова сжалось от страха.
А Манипу между тем провел Энни вглубь дома и усадил на подушку, набитую свежим сеном. Заметив сердитый взгляд, брошенный туземкой на Манипу, Энни внезапно испытала чувство вины. По всей видимости, туземка не одобряла действий своего мужа, приведшего в дом другую женщину. Тем более, что эта женщина оказалась белой. Наверняка маорийки ненавидели белых женщин даже больше, чем белых мужчин. Ведь белые женщины представляли настоящую угрозу для них. Планы Манипу могли сорваться из-за негативного отношения жены к тому, что он привел в дом другую женщину.
Вождь обратился с приветствием к жене, проговорив что-то клокочущее на их гортанном наречии, затем присел на корточки перед очагом, между Энни и туземкой.
Маора, а Энни поняла, что женщину зовут именно так, отбросила свое рукоделие на циновку. Она гневно посмотрела на мужа, но тот не удостоил ее взглядом. Он знал, что поступил неправильно, приведя белую женщину в дом, где жила жена-маорийка. Однако Манипу был вождем, а вожди делают обычно все, что им заблагорассудится, поэтому Маора не задавала лишних вопросов.
Туземка внимательно вгляделась в лицо Энни. Казалось, губы Маоры источают яд, а в глазах горит зловещий огонь. Однако, заметив бледное, искаженное горем лицо белой женщины, маорийка довольно улыбнулась. В этой девушке не было ничего привлекательного для Манипу. Он привез ее для того, чтобы провести с ней всего лишь одну ночь, а на следующий день избавиться.
Нет, эта белая женщина не представляла угрозы для Маоры, поэтому она не будет проявлять своего недовольства по поводу того, что ее муж хочет ночью поразвлечься. Уже завтра он опять вернется к ней, Маоре! Возможно, Манипу даже отдаст эту бледнолицую ей в служанки, после того как утолит с незнакомкой свою страсть. Эта мысль привела Маору в восторг. Она всегда мечтала иметь белую рабыню. Она заставит чужеземку носить дрова, разжигать огонь в очаге, готовить пищу. А сама Маора сможет уделять больше времени рукоделию.
– Жена, оставь Манипу наедине с этой белой женщиной, – приказал Манипу, мельком взглянув на Маору. – Ты выйдешь за порог и будешь сидеть там и ждать.
Маора насторожилась, чувствуя подвох. Может быть, в глазах мужа эта женщина выглядит совсем по-другому? Может быть, он не считает ее слишком бледной и безобразной? А что если ему доставит удовольствие время, проведенное наедине с этой белой женщиной, и он решит объявить ее первой женой, главной в доме? О, эта мысль была невыносима! Маора кинулась к мужу и, прильнув к его плечу, горячо прошептала:
– Муж мой, разве ты не устал с дороги, разве ты не хочешь, чтобы твоя жена позаботилась о тебе? Неужели эта бледнолицая сможет ухаживать за тобой так, как это принято у нашего народа?!
– Женщина не должна задавать вопросов, она должна выполнять приказы своего мужа, – отрезал Манипу, сердито глядя на жену. – Выполняй то, что тебе приказал муж!
Понуро опустив плечи, Маора взяла теплую накидку и, бросив полный ненависти взгляд на Энни, вышла за порог.
Проследив взглядом за женой, Манипу прикрыл дверь и подошел к Энни. Взяв ее за руку, он подвел девушку к очагу и усадил на циновку перед огнем. Затем принес накидку из меха и нежно укутал ее плечи. Энни не сопротивлялась его заботе, делая все механически, как кукла. Она безучастно глядела на огонь – в языках пламени ей виделось любимое лицо Джека, и тепло от очага, которое постепенно согревало ее тело, казалось ей теплом его объятий, его любви…
Между тем Манипу подал ей в глубокой деревянной миске горячую похлебку с какими-то душистыми травами. Энни попробовала эту пищу, поразившую ее приятным экзотическим вкусом. Пища была густая и острая и обжигала язык. Девушка только сейчас поняла, как она устала, как хочет есть, как одинока в этой чужой туземной деревне, и слезы невольно покатились из ее глаз… Жалобно всхлипывая, она глядела на огонь, держа на коленях миску с едой, потом медленно начала есть. Насытившись и поставив пустую миску рядом с собой, она повернулась к Манипу, чтобы поблагодарить за ужин, и встретила его горящий от возбуждения взгляд.
Энни судорожно вздохнула и, стараясь сохранять спокойствие, проговорила:
– Манипу, я благодарю тебя за пищу и кров, я очень устала и хотела бы отдохнуть.
Туземец молча подвел ее к ложу, а сам подошел к очагу и стал глядеть на огонь. Энни, несмотря на страшную усталость, от которой ломило все тело, долго не могла устроиться на мягком ложе из шкур. Она ворочалась, перекатывалась с боку на бок, тяжелые мысли не давали ей заснуть, но наконец ей удалось задремать…
Заслышав шаркающие быстрые шаги, Джек мгновенно отошел от окна, но все-таки сестра Мэри оказалась проворнее. Открыв дверь, она возмущенно уставилась на больного:
– Мистер Уиллоби, как не стыдно! Вы никогда не выздоровеете, если будете вставать с кровати. При такой сильной ране больным необходим покой, а вы все время прыгаете как кузнечик! Наша дорогая Олава не в пример вам, а гораздо послушнее…
Стараясь скрыть раздражение, Джек сдержанно заметил:
– Дорогая сестра Мэри, вы держите меня в постели уже полторы недели, а это очень нелегко для такого человека, как я.
Монахиня презабавно закатила вверх выцветшие голубые глазки:
– Ох уж эти мужчины! Все вы как один непоседы, и был бы хоть какой-нибудь прок от вашей беготни, я бы еще поняла, но вы же мечетесь из стороны в сторону, точно маятник на часах, без всякого смысла… Джек перебил ее:
– Хочу вам заметить, что в моем случае спешка совершенно оправдана, так как я собрался жениться еще неделю назад, а сам застрял здесь и не могу даже весточку послать своей невесте!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82