– Его коронный номер. Хочет вынудить меня вернуться домой. Кошмарный папенька, а? Да я скорее сдохну, чем соглашусь уступить ему, но придется держаться от вас подальше, иначе он наделает вам гадостей. Чудовище! Он не всегда таким был, с возрастом подлеет… – Этер стыдился смотреть мне в глаза.
– Все как-нибудь обойдется. Пошли к нам, вместе пересидим бзик твоего предка.
– Я из-за него не найду никакой работы, а вас он лишит и работы, и квартиры. Отец запугает домовладельца или попросту перекупит дом. С него станется, я ведь не сказал, насколько он богат. Половина акций «Стандард Oйл», акции цинка, меди, кофе и черт знает чего еще.
– А мы на шантаж не поддаемся. Пошли! – Оставить Этера в такую минуту означало для меня уронить собственное достоинство.
Этер был зол, грустен и голоден. В кармане у него остались проездной билет на метро и несколько франков. После возвращения из Швейцарии его чековая книжка перестала действовать.
Отец-миллионер, состоятельная мачеха под Парижем, несколько знакомых в высших финансовых сферах, а рассчитывать он ни на кого не мог…
– Я продам квартиру.
Этер купил ее по приезде в Париж.
– Лучше сдай. У тебя будет на что жить, а сам переезжай к нам. – Свен впервые разразился столь длинной речью, тронутый бедственным положением Этера.
Мы поглощали жареную картошку с бигосом. Вместе с рыбой Свена и мамалыгой Отокара бигос был основой нашего питания и зеркалом финансового положения обитателей чердака. Практичное блюдо, хорошо хранится. Пропорции ингредиентов в котле, который почти всегда дежурил в холодильнике, купленном по случаю Свеном, колебались в зависимости от нашей состоятельности.
Почтенное варево спасало от голода, холода и депрессии нас, Отокара – сообщника по мытью мисок в забегаловке – и многих наших знакомых. А обе наши берлоги смердели капустой, как кроличья нора. Вот и сейчас безотказный овощ, приготовленный с самым дешевым мясом, поддержал жизнь единственного наследника калифорнийского миллионера.
Этер получил надувной матрас и пуховый спальный мешок Свена. Наш тайный проход в стене позволял бесшумно перемещаться в случае нежелательных визитов. Консьержка не должна узнать и не узнает о появлении нового квартиранта, да и батя Станнингтон никогда не доберется здесь до сына.
Игра нас увлекла. Разумеется, в первую очередь я пытался помочь Этеру пережить трудный период, но еще мечтал утереть нос денежному мешку, который отнесся ко мне как к существу низшей расы, которое можно безнаказанно оскорблять. Решившись бороться до последнего франка и последнего фортеля, мы ждали нападения, но противник не спешил дать нам бой. Правда, счет Этера оставался недоступным, но никто не пришел с угрозами к нашему домовладельцу, никто не донес консьержке о лишнем квартиранте, никто не мешал Этеру безрезультатно пытаться сдать его квартиру. На дорогое жилище не находилось охотников. Многие квартиры в элитных районах Парижа и так пустовали, а Этер, связанный договором купли-продажи, не имел права самовольно снизить арендную плату.
– Не так страшен черт…
Я был, в общем-то, доволен развитием событий, хотя боевой дух требовал поединка.
– Он решил взять меня измором, – догадался Этер.
– Совести у него нет, – гудел Свен.
* * *
Настала свирепая зима, Европу терзали морозы и метели. Сена замерзла. Замерло движение барж, заснул товарный порт. Работы на погрузке и выгрузке больше не было. Из-за отсутствия угля Сорбонна прекратила лекции. На нашем чердачке, где не было отопления, мы усаживались вокруг примуса, на котором бурлил котелок с горячей водой, давая иллюзию отопления. Воняло капустой, носками и сырыми каменными стенами. Об электрическом обогревателе не могло быть и речи – на всем чердаке не было ни единой электрической розетки. Если ввернуть лампочку мощнее сорока ватт, предохранители вылетали. Они специально были рассчитаны именно так, чтобы каждый жилец потреблял столько света, сколько выгодно домовладельцу. Пробки и счетчики были заперты в шкафчике в каморке консьержки.
– Я плачу за квартиру, а не за эскимосское иглу! – Свен с омерзением смотрел на иней по стенам и круглое оконце в крыше, которое парижане зовут oeil-de-boeuf, бычий глаз. Теперь его завалило снегом, как иллюминатор на ледоколе!
– Зато тараканы вымерзнут, – подбадривал нас Этер, примостившись у котелка в ушанке и перчатках.
– Они выдерживают пятидесятиградусный мороз и семь лет без жратвы. – Не знаю, откуда Отокар брал эти сведения. – Они выдержали даже ядерный взрыв на Бикини, их ничем не возьмешь.
– Пальмы, солнце, горячий песок. Очень горячий песок. Пальмы, солнце… – шелестела Исмаиля, девушка цвета корицы.
Она сидела в постели, зарывшись по самый нос во все пледы Свена. Прелестное личико потеряло свой теплый золотистый цвет, девушка посерела и тряслась от холода. Теперь она пробовала согреться самовнушением.
– В Швеции днем с огнем не сыскать таких поганых квартир!
– В Калифорнии всегда солнце.
– Вот когда мой отец был в партизанах…
– Сумасшедший дом! – взвыла Исмаиля. – Смилуйся, Отокар, я уже все знаю о движении Сопротивления в Югославии!
– А ну цыц! Не все! А про жестяные печки в партизанских землянках я вам рассказывал? Не рассказывал!
– Буржуйка! – хлопнул я себя по лбу. Только македонец мог до этого додуматься.
Известная нам уже вдоль, поперек и задом наперед партизанская слава его отца все еще вдохновляла на практичные идеи.
Мы откопали у старьевщика небольшой котел – цилиндр с трубкой и зольником на трех гнутых ножках, несколько труб и скобок.
Когда мы перетащили все это к воротам, Свен встал перед окошком консьержки, заслонив своей представительной фигурой всю видимость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93