Цифры на счете за это лакомство означали день и час встречи со связным в Центре.
Ну и доигралась.
Нас схватили в Центре. То ли они поторопились, то ли им нужен был связной, а не я. Во всяком случае, он еще не успел подложить под мою сумку шоколад. Улики указывали только на него, теоретически я была чиста как слеза младенца, но радоваться было рано. Они могли давным-давно за мной следить. Вряд ли я выйду сухой из воды.
Я иностранка, ни в коем случае не буду хвастать своим французским, стану калечить его и плохо понимать, что мне говорят. Я понятия не имею, в чем дело. Если только получится, дам деру при первой возможности. Все это я моментально решила, пока нас везли в участок.
– Документы! – потребовал мужчина с проседью.
Он сидел в кабинете с решеткой на окнах, как в камере.
– Недоразумевание, mon comissaire. Иметь виза и позволение работать. – Я сунула ему под нос свои замечательные документы.
Я стучала пальцем по нужным рубрикам и трындела на смеси французского с африканским, щедро пересыпая его сербским. Перепуганная, отчаявшаяся, я вся тряслась. Косить почти не приходилось – я в первый раз попала в такой компот.
– Гражданство? – Мужчина листал мой паспорт.
Меня на понт не взять… только почему он сразу подозревает, что у меня ксива липовая? Может, фоторобот из Вены или еще что-то, чего я пока не знаю?
– Югославия. Сербиянка. Лица Милович. Студентка.
– Кто тот мужчина, с которым ты встречалась?
– Garson, jamais! Я приличный девочка! – возмутилась я. Поскольку плохо знаю язык, то могла понять его вопрос именно так. – Я студентка! Использовать ученые книги и кассеты в Центре! Я хотеть говорить французски!
– Ни черта не понимает!
Мы уже беседовали, как гусь со свиньей. Отлично! Пусть взбесится и дозреет до переводчика.
– Где ты учишься?
– Ля Сорбонна! – торжествующе надулась я и начала скорострельно палить в него сербскими причитаниями.
Мужчина швырнул папку дела на пустой стол, крытый выцветшим зеленым сукном, и вынул из ящика фото.
– Откуда ты его знаешь? – медленно, по слогам продекламировал он.
Анфас и профиль, над бритой башкой сигналетическая линейка, сбоку полицейский номерок… Морда выродка. На фотографиях из уголовных дел все так выглядят. Я кое-что об этом знаю. Моему отцу такие фото делали. Первый приговор выносит не судья, а фотоаппарат в полиции.
– Кто бы это мог быть? – бормочу я про себя по-сербски, демонстрируя абсолютную готовность помочь.
Смотри, Феля, смотри! Если не случится чуда, если чего-нибудь не выдумаешь, тебе сделают такие же, с линеечкой и четкими циферками.
– Моя не знать!
Это почти не вранье. Родная мать не узнала бы в извращенце на фото того связника, с которым меня накрыли.
Седеющий вытащил с десяток фотографий таких же уродов. Парочку я еще могла бы опознать – они приносили или забирали у меня плитки шоколада «Сушар», но я тупо уставилась на этот парад звезд, готовая сесть за диез с двумя бемолями, но никого не узнавать.
Я тянула время, не имея понятия, что можно сделать, чтобы спасти свою шкуру. Промедление наверняка не повредит, а счастье может ждать за поворотом. Пусть комиссар сдастся и попросит переводчика. Вряд ли под рукой у него есть кто-нибудь со знанием сербского. Это уж была бы исключительно злая шутка судьбы!
Он вдруг заревел, словно сел на ежа. На меня орет. Для пущего страху даже по столу кулаком бабахнул, Я подумала даже, что из него труха посыплется. Из стола, ясное дело, не из комиссара.
– Не гневаться на меня, mon comissaire, я невинна! – завизжала я с должным ужасом и отчаянием. Хочешь, чтобы испугалась, – изволь, к твоим услугам.
Он капитулировал и вдавил кнопку звонка. Вошел молодой парень в водолазке.
– Чертовы иностранцы! – Моего комиссара трясло. – Я знаю английский, испанский и итальянский, но эта идиотка говорит только по-сербски, а еще ей кажется, что она знает французский.
Именно потому, топ старина comissaire, я и люблю происходить от малых народов, чьи языки еще не распространились в ментовских кругах Европы.
– Кто-нибудь у нас знает сербский? – Водолаз засомневался. – Оставь ее в предварилке и найди мне переводчика, – приказал комиссар.
В предварилке окон нет, но это неважно. Мы на втором этаже. Кругом, невзирая на позднее время, деловитая суета.
Парень в водолазке показал мне место на деревянной лавке, отполированной до блеска шмотьем почтенной и малопочтенной клиентуры участка. Как раз через вращающиеся двери стали вводить задержанных девок. Человек десять, из-под «Роз», среди них Левретка. Шла в конце процессии.
Тут душа у меня ушла в пятки. Я была пешкой, мелким винтиком в каком-то серьезном деле, о котором ничего не знала. Смахивает на очную ставку. Вот-вот они найдут переводчика, и за языковой барьер мне не спрятаться. Если не расколюсь, меня сгноит полиция. Если расколюсь – сгноят ТЕ.
Как спастись?
В поле зрения у меня были двери в туалет. Кабинок должно быть несколько, потому что туда входили и выходили сразу несколько человек. А теперь закурсировали девочки с бульвара Сент-Оноре. Возвращалась одна – уходила другая.
На мне было бежевое пальто из ангорской шерсти. Если его вывернуть, получится плащ в светлую клетку. Чистая случайность, но я посчитала это хорошим предзнаменованием. Не пришел еще мой последний час, не париться мне на французской киче! Бежать, и немедленно! У комиссара останутся мои роскошные документы, но тут уж ничего не поделаешь.
Я встала.
– Куда? – по-соседски поинтересовался легавый, который стоял тут же, за углом.
– Туда, – показала я на двери с силуэтиком девочки.
Дамы из гостиницы «Роз» все еще бегали туда-сюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93