- Они по коммерческим путевкам. Теперь это разрешено. Вы не поверите, но персонал санатория только рад этому. Теперь ни у офицеров, ни у гражданских работников нет задержек с выплатой зарплаты. А знаете, кстати, сколько стоит одна коммерческая путевка на двадцать четыре дня в данный санаторий?
- Нет.
- Примерно тысячу двести долларов.
- Но за эти деньги можно шикарно отдохнуть на Канарах?
- Да они им уже надоели, эти Канары! - махнул рукой сосед Тулаева. - А здесь целебный лесной воздух, лечебные процедуры, полная диспансеризация и к тому же великолепная крыша.
- В каком смысле? - не понял Тулаев.
- А кто их будет искать в военном санатории? Сюда ни один милиционер не попадет - режим, КПП, охрана. К тому же
Москва рядом. Если что нужно, можно к братве сгонять...
Шеф-повар, обходя зал, приблизился и к ним, учтиво склонился над столом и спросил Тулаева:
- У вас жалобы по питанию есть?
Тулаев ожег его ироничным взглядом, и шеф-повар, поняв, что он слишком вошел в раж и даже не признал заказчика этого обхода, смущенно пробормотал что-то невразумительное и скользнул к следующему столику.
- У нас еще цветочки, - разжевывая неподатливый бризоль, пробубнил сосед. - Наш зал - второстепенный. А в главном корпусе, в основном зале, бандитов побольше. Там и кавказцев человек семь будет...
30
По вечерам в санатории отдыхающих притягивали к себе два очага культуры: танцплощадка на балконе и бар-казино. До двадцати двух часов народ сотрясал балкон, нависающий над входом в главный корпус. Газманов из динамиков дешевого магнитофона кричал о любви к девушкам, которых он обещал увести вдоль по линии прибоя, а расчувствовавшиеся дамы-отдыхающие всеми силами пытались изобразить из себя таких девушек. Некоторым это удавалось, и тогда спаянная стихийной санаторской любовью парочка упархивала в номер. Каждый такой счастливице казалось, что ее уводит Газманов.
Когда танцы заканчивались, а санаторий затихал в пенсионных снах, только в здании бара-казино все еще горел свет.
Тулаева он притянул к себе еще и потому, что он с содрогаемого музыкой балкона заметил, как за его дверью исчезли мужик в малиновом пиджаке и обладатель пудового серебряного креста на груди. Почему-то именно эти двое казались самыми большими кандидатами на право стать обладателем таинственного "М-м-да".
Он немного погулял вокруг двухэтажного здания бара-казино, особняком стоящего посреди санаторского двора, подивился, почему свет горит лишь в половине окон первого этажа, и все же решился зайти туда.
- Хотите что-нибудь заказать? - от стойки бара встретила его высокая, до кукольности накрашенная девица.
Тулаев ощутил, как скрестились у него на спине взгляды сидящих за столиками "авторитетов", и разрешил барменше немного ограбить себя:
- Бутылочку пива, если можно.
На зеркальной витрине темнели этикетками три или четыре сорта, но она почему-то без всяких раздумий откупорила бутылку "Хайнекена". Потом назвала цену, и Тулаев перестал удивляться. "Хайнекен" стоил ровно столько, за сколько в Москве можно было купить десять бутылок пива. Но острия от взглядов все еще торчали в спине, и он расплатился, не моргнув глазом. Прошел за свободный столик, сел и краем глаза уловил, что никто на него в общем-то и не смотрит.
"Авторитеты" кушали шведскую водку "Абсолют", заедая ее табачным дымом. За другим столиком три кавказца, скорее всего грузины, пытались разгрызть куски шашлыка, приготовленного из жил старой коровы, но были еще не очень пьяны, чтобы закатить скандал барменше.
Висящий под потолком "Панасоник" плохо поставленным голосом теледикторши рассказывал о том, как хреново жить на земле. В новостях густо утрамбовывались друг в дружку войны, забастовки, кризисы, падения самолетов и тропические ураганы. Но никто, кроме Тулаева, дикторшу не слышал. Ему не нравился ее нудный назидательный прононс, который мог наложиться на голоса "авторитетов". Шеф-повар в обед так и не смог разговорить мужика в малиновом пиджаке, а без его голоса коллекция на пленке выглядела не полной.
Пальцами Тулаев коснулся сигаретной пачки-диктофона, утяжеляющей карман рубашки. Он еще мог увековечить пять-шесть минут разговора, но как его начать с "авторитетами", представить пока не мог.
- Привет, цыпленок! - ввалился в бар и сразу сделал его маленьким и тесным двухметровый верзила с наголо остриженной головой. - Плесни сто грамм "конины"!
Услужливые руки барменши с наманекюренными пальчиками ловко вырвали из-под стойки бутылку армянского коньяка, перелили в мерный стаканчик заказанную порцию, потом - в бокал.
- Да я сам! - перехватил его верзила в воздухе и проглотил сто грамм одним глотком.
Память не могла помочь Тулаеву. Ни в обед, ни в ужин он не видел этого парня среди отдыхающих. Впрочем, на некоторых местах так и осталась нетронутой закуска. Может, верзила как раз и был одним из непришедших. У Тулаева зачесались пальцы, но включать диктофон пока было глупо. Дикторша по телевизору все ныла и ныла, забивая звуки бара.
- А чего у тебя рулетка не пашет? - посмотрел вверх верзила.
Тулаев тоже поднял туда глаза и впервые увидел, что над стойкой бара есть навес с перилами, а за перилами спрятавшийся в полумраке стол рулетки.
- Нет желающих, - мило пропела барменша. - Хозяин сказал, чтобы не зажигала свет, раз нет хотя бы трех желающих.
- Зажги, - приказал верзила. - Я размяться хочу.
- Так ведь хозяин не...
- Ну что, пацаны, погоняем шарик? - обернулся верзила к столикам.
- Я - пас, - по-драконьи выпустил табачный дым из ноздрей малиновый пиджак.
Серебряный крест тупо смотрел на бородатый профиль
изобретателя водки "Абсолют", приклеенный на бутылку, и молчал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134