- Жены дома нету? - поинтересовался тот.
- Не-а. На смене она. В ночную.
- Лады.
Он ловким движением вырвал из-под полы бутылку водки и поставил ее на стол, густо усеянный окурками.
- Не сейчас, - остановил гость дрожащую руку Куфякова. - Я ж бухтел, базар есть.
Языком Куфяков попытался увлажнить губы, но с таким же успехом он мог бы протереть их наждаком. Нечеловечески хотелось пить, но чтобы утолить жажду, нужно было встать, обойти стол, открыть кран и нагнуться к нему, а он сейчас уже, кажется, ничего не мог, кроме как сидеть.
- Держи, - смахнув окурки на пол, гость положил перед Куфяковым тетрадный лист бумаги и шариковую ручку. - Надо братухе твому весточку забацать.
- Пи...письмо?.. Дак нельзя же! Месяц ишшо не прошел, - еле выговорил Куфяков.
- Уже прошел. Я проверил. Не боись.
Гость взял ручку и сам вставил ее в дрожащие пальцы Куфякова. На жадный взгляд на бутылку сразу ответил:
- Напишешь - дернешь свои двести наркомовских. Сукой буду... К тебе это... из ментов никто не подползал?
- С какой стати? - округлил Куфяков плавающие в крови серо-зеленые глаза.
- Ну мало ли...
Куфяков сразу вспомнил вчерашнего гостя. Тот с первой минуты встречи перепугал его, показав жуткую красную "корочку", и Куфяков, не таясь, выложил все об этом сидящем сейчас напротив него парне с холодными пронзительно-могильными глазами и так не подходящей к его лицу лысиной. Неужели бандюга узнал что-то о визитере из "органов"? Или просто, как они сами, блатняки, говорят, брал на понт?
- Ну давай, пиши...
- А чего калякать-то? Вроде ничего и не случилось...
- Короче, сначала приветствие братану пропиши, - приказал парень. О-от так... Теперь про свое здоровье...
- А чего про здоровье-то?
- Болит чего?
- Ну, голова...
- Вот и пиши: башка стала болеть... О-от молодец! Теперь
про жену напиши. Ну что ты пялишься? Давай калякай: работает все там же, смены все больше ночные... О-от молодец!
- Глоток хоть дай, - скосив глаз на криво наклеенную этикетку, взмолился Куфяков.
- Заработать еще надо, - отодвинул бутылку локтем к подоконнику гость. - Теперь пиши слово в слово, как я гнать буду, - он закатил глаза под потолок и медленно, будто рыбак удочкой, стал вытягивать из себя слова: - Новые квартиранты в твоей фатере порядок уже навели. Хорошие ребята попались. Управдом на них не обижается...
- Какой управдом? - часто-часто заморгал Куфяков. - Их
уже сто лет как нет. Теперь начальники РЭУ...
- А ты пиши да помалкивай, - укоротил его гость. - Накалякал про управдома?.. О-от молодец! Теперь скреби пером дальше: к тем двум квартирантам я подселил еще одного...
Мутным недоумевающим взглядом Куфяков вобрал в себя небритую физиономию парня, странную для такой жары куртку и чуть-чуть посопротивлялся:
- Квартира ж у братухи пустая стоит. А ты про третьего придумал.
- Так надо, батя, - показал желтые, похожие на зерна
спелой кукурузы, зубы гость. - Придет время и в натуре подселишь. Сукой буду...
Если долго смотреть на такие зубы, то кажется, что они начинают вгрызаться тебе в шею. Куфяков сглотнул обиду, опустил взгляд к кривым строчкам письма, почесал черным ногтем указательного пальца кадык, утыканный щетиной, и сам уже попросил:
- Диктуй, чего еще писать.
- О-от молодец! - восхитился гость и замаскировал свои лошадиные зубищи обветренными губами. - Пиши, Достоевский, дальше: еще про одну болячку я тебе, братан, не писал...
- Про какую?
- Пиши: сильно у меня нос заболел. Так заболел, что хуже
уже нельзя.
- Правда?
Пальцем с черным ногтем Куфяков потрогал переносицу. Два раза батя в детстве перебивал ее, разок уже в юности тяпнули в пьяной драчке. Но сейчас-то нос не болел. На языке повис вопрос, и Куфяков с трудом не пустил его изо рта. Каждый вопрос отнимал время, а внутри горела сушь пустынная, да гудели в голове колокола. Как поминали кого.
- Написал.
- О-от молодец!.. А теперь слова прощания изобрази. Ну, чтоб как обычно, как во всех ксивах... то есть письмах до этого.
Приподняв над табуреткой плотный утюжистый зад, гость
осмотрел двор и спросил, не поворачивая головы:
- Жена твоя когда с работы приходит?
- Чего?.. А, супружница... - еле разглядел Куфяков стрелки часов на стене. - Да где-то через час.
- На, - положил гость на стол конверт. - Адрес напиши. Ты что думаешь, я его в клюве в Бутырку потащу?
- Подай стакан, - не поднимая головы, попросил выводящий цифры "учреждения" на конверте Куфяков. - В шкафу стоит, рядом с чашками.
Вчера, после разговора с лысеющим парнем из ФСБ, он сразу ушел в пивнушку и со страху так надрался, мешая пиво с водкой, а водку с пивом, что когда приполз почти бездыханным домой, то застал жену уже уходящей. Поскандалил минут десять и остался один. Ни водки, ни пива не было, и он с час просидел на кухне, выкуривая сигарету за сигаретой. Потом все-таки вспомнил про заначку в ботинке, сбегал в киоск, купил "йогурт" пластиковый двухсотграммовый стаканчик "Столичной", опрокинул его в себя и на этом подсосе еле дотянул до койки.
- На. Заработал, пролетарий, - налил стакан до краев гость. Спасайся, пока я добрый...
Синими губами Куфяков пробормотал: "З-за твое з-здоровье", омочил их высушивающей влагой, жадно выглотал порцию, аккуратно поставил стакан рядом с бутылкой и с удивлением увидел, как желтым осенним листком сжимается бутылка. Он вскинул глаза на гостя, а тот тоже, превращаясь в истлевающий лист, стал желтеть и сворачиваться. А за ним - кухня, а за кухней...
Страх подбросил Куфякова со стула, но спасти уже не мог. Желтое вокруг него сменилось черным, и он рухнул на пол, ударившись виском об угол стола, но уже не ощутив ни виска, ни этого угла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134