Аннет Бейтс до сих пор можно увидеть по телевизору – в благотворительных программах в пользу пенсионеров она продает одноразовые подгузники.
Мэй-Анна написала нам, что у каждой из них своя спальня с двуспальной кроватью, так что она оказалась первой из наших знакомых, ставшей обладательницей двуспальной кровати. У них было также по белому туалетному столику, у одной с овальным, а у другой с круглым зеркалом. Мысль о таком великолепии настолько поразила мое воображение, что с тех пор я просто бредила белым спальным гарнитуром, но мы с Пинком никогда не могли позволить себе такой роскоши. Он, конечно, никогда мне ни в чем не отказывал и наверняка купил бы мне такой гарнитур, если бы только у него были деньги. У Мэй-Анны, может быть, были миллионы поклонников, но у меня был один только Пинк Варско. («Но он никогда не купил бы тебе двуспальной кровати», – сказала Виппи Берд, – и вы, конечно, сами понимаете почему.)
После того как Бастер перебрался в Нью-Йорк и прославился, у рекламного отдела студии «Уорнер Бразерс» появилась идея соединить его с Мэй-Анной.
Теперь Бастер находился на подъеме. Люди приезжали посмотреть на его матчи даже из Сент-Луиса.
В тот год Бастер дрался в Спокане как раз накануне выборов, и его противником был Макгиллис Убийца. Когда они обменялись первыми ударами, кто-то в толпе зрителей заорал: «Убей сукиного сына демократа!» Сразу же вслед за ним другой болельщик крикнул: «Разделай этого ублюдка республиканца!»
В мгновение ока публика разделилась на два враждебных лагеря, скандирующих лозунги в поддержку своей партии и поносивших противников, но вот только никто из них не знал, кто из находившихся на ринге был демократом, а кто республиканцем.
На этот матч Тони продал билетов почти вдвое больше, чем было мест в зале, и те, кому не удалось попасть внутрь, ругали его и называли мошенником. Это натолкнуло его на мысль, что им пришло время перебираться в Нью-Йорк – в Мэдисон-Сквер-Гарден с его крупнейшей в Америке спортивной ареной, и на этот раз они с Бастером сели на нужный поезд.
Мы с Виппи Берд и Пинк с Чиком пришли проводить их. Вместе с нами пришла группа их постоянных болельщиков, пара местных репортеров и несколько девушек, из тех, что постоянно вертятся вокруг удачливых боксеров. Тони понимал, как важна реклама, поэтому всегда был обходителен и вежлив с фотографами и журналистами. Бастер снялся в обнимку с девушками-болельщицами, потом один с поднятыми кулаками, словно собираясь боксировать. Но «Монтана стандард» не напечатал эти снимки, а напечатал тот, где он целует на прощание меня. Над фотографией было крупным шрифтом набрано: «ОТПРАВЛЯЯСЬ ЗА ЛАВРАМИ ЧЕМПИОНА, БАСТЕР МИДНАЙТ НА ПРОЩАНИЕ ЦЕЛУЕТ МЕСТНУЮ ДЕВУШКУ».
Эта фотография и надпись стали поводом к непрекращающимся шуткам: Виппи Берд подтрунивала над Пинком, что его брак теперь в опасности. «Твое лицо мне кажется знакомым – не на Аллее ли Любви я тебя видел?» – подначивал меня Чик. Пинк пропускал их колкости мимо ушей, но решил, что такой снимок не должен затеряться, пошел в редакцию этого журнала и выпросил у них один экземпляр. Потом он вставил его в рамку под стеклом и подарил мне на день рождения. Эта фотография все еще стоит в моей комнате на камине, и недавно я даже поместила ее в новую рамку, в которой раньше была фотография Глена Форда, потому что он был другом Мэй-Анны.
Виппи Берд послала Мэй-Анне экземпляр этого журнала, а в письме прибавила, что ей теперь придется делить Бастера со мной, и Мэй-Анна немедленно отозвалась телеграммой: «ВСЕ МОЕ ПРИНАДЛЕЖИТ НЕСВЯТОЙ ТРОИЦЕ ТЧК ЛЮБЛЮ ЦЕЛУЮ МЭЙАННА».
Бастер потом рассказывал, что ему очень понравилась та поездка в Нью-Йорк и что быть знаменитым означает, оказывается, иметь возможность ехать в прямом поезде и кушать на обед сливочный пудинг. В тот раз они с Тони ехали в сидячем, но позже стали брать отдельное купе на двоих, а когда Бастер стал чемпионом, у него даже появился свой вагон, который для него арендовали богатые болельщики. Бастеру нравилось ездить в таких спецвагонах, напоминавших внутри номер люкс в роскошном отеле или зал первоклассного ресторана и снабженных целым штатом прислуги в белых пиджаках, готовой тут же, по первому твоему желанию, приготовить коктейль или любое другое блюдо. В такой вагон можно было взять всех своих друзей.
С некоторых пор они с Тони начали обрастать толпой прихлебателей, охочих до вечеринок, на которые братья никогда не жалели денег. Из-за этого денег у них обычно было в обрез, а когда они появлялись, Бастер и Тони транжирили их направо и налево. Но не думайте, что мы с Виппи Берд осуждали их за это, отнюдь нет. Мы никогда не забывали, что свои деньги они тратили в том числе и на нас. На протяжении всех этих лет Бастер неизменно помнил о нас и был не менее щедрым, чем Мэй-Анна. Однажды на Рождество он прислал Муну в подарок пару боксерских перчаток и боксерскую грушу, а нам с Виппи Берд по накидке из меха рыжей лисы. Мы специально пошли на обед в «Финлен», чтобы показаться на людях в этих мехах, и, сев за столик, не стали их снимать, хотя приходилось далеко вытягивать шею и отставлять руки, чтобы ненароком не залить мех маслом или соусом, но Виппи Берд все-таки уронила на свой кусок пирожного.
Когда они с Тони впервые сошли на платформу Центрального вокзала в Нью-Йорке, никто их там не встречал – ни фотографы, ни репортеры, – поэтому сразу же после прибытия Тони начал обходить редакции нью-йоркских газет. Имя Бастера Миднайта было на слуху на Западе, а вот в Нью-Йорке мало кто его знал, но Тони сумел быстро переломить ситуацию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90