Но пока мы были детьми, она никогда не стремилась что-то получить от нас с Виппи Берд или от Бастера. Она никогда не заставляла его покупать ей украшения, духи или нарядные вещи, хотя это не составило бы ей труда, а он бы ни в чем не смог ей отказать.
Итак, Мэй-Анна привела Вика в заведение Геймера, где я служила официанткой, и они уселись за один из столиков, который я обслуживала. Она бросила мне предупреждающий взгляд, и я не подала виду, что мы знакомы, ведь я давно уже привыкла к тому, что она приводит к нам своих клиентов, и роль свою я знала. На сей раз я неплохо ее разыграла, не ограничиваясь только тем, чтобы просто держать язык за зубами.
– Доброе утро, – поздоровалась я с ней, словно она была девушкой из приличного семейства, которой позволили посетить кафе в качестве небольшого развлечения. – Здрасьте, мистер, – добавила я уже более фамильярным тоном, обращаясь к нему. Он сел не напротив нее, как садятся все нормальные люди, а рядом, и почти зажал ее в углу своим большим телом. Он заказал два кофе, но Мэй-Анна спросила, не буду ли я так добра принести ей вместо кофе чай.
– Конечно, мисс, – ответила я, – сию минуту.
Я еще не успела уйти, когда она протянула Вику свою маленькую руку и представилась:
– Меня зовут Марион Стрит, – и это было мне еще одним знаком, что она сейчас при деле и что не надо ее выдавать, ведь вне работы она по-прежнему была Мэй-Анна Ковакс.
Вик пожал ее руку так, словно это был кусок льда, и сказал:
– Рад встрече, Марион. Живете здесь, в этом городишке? Вы выглядите слишком хорошо, чтобы болтаться на такой свалке, как эта.
Мэй-Анна знала, что при таких словах я могу взорваться, так как мы с Виппи Берд были и остаемся патриотками нашего города. «И, если можно, с лимоном», – добавила она, давая мне рукой знак поскорее уходить.
Я ушла, а когда вернулась с их заказом, Мэй-Анна рассказывала ему историю Бьютта и местной аристократии, причем так, словно сама всю жизнь прожила в одном из особняков на Западном Бродвее, а не в дощатой хибарке в Кентервилле.
– А чем ты еще занимаешься, кроме того, что ходишь по улицам взад-вперед? – спросил ее Вик.
– Так, кое-чем, – ответила она, не объясняя ему, конечно, что «кое-что» означало проституцию.
– И ты совсем не хочешь попасть в кино?
– Я уже туда попала.
– Да ну, это же всего-навсего киножурнал. А может, этот кусок с тобой вообще вырежут.
Мэй-Анна надула губы.
– Знаешь, я сам прослежу, чтобы тебя не вырезали, – сказал он, – это можно будет устроить. Я ведь здесь самый главный, знаешь ли.
Мэй-Анна просияла.
– Так что, ты по-прежнему не хочешь попасть в кино? – снова повторил Вик, словно испорченная пластинка.
– Ну, это было бы забавно, конечно…
– Ага, я так и знал!
– Но об актрисах рассказывают такие ужасные вещи…
– Например? – По его взгляду было видно, что он начинает возбуждаться.
– Ну, например, что у них слишком свободные нравы…
– Не может бы-ы-ыть… – выдохнул он, растягивая слова так, словно был шокирован.
– Я не ханжа, но все же… – Мэй-Анна взмахнула рукой.
Потом она выжала лимон в свой чай, но капелька попала Вику в глаз, поэтому она достала кружевной платок и сказала ему, чтобы он смотрел вверх, пока она протрет ему глаз, но вместо этого он посмотрел вниз за ее блузку. Она заметила его взгляд и решила, что пришло время приступать к решительным действиям.
– Так что же нужно, чтобы стать актрисой? – спросила она.
Меня всегда удивляло, как этот Вик мог поверить, что на свете есть такие простушки, но дело в том, что он уже заглотнул наживку. Я села за кассовый аппарат, притворяясь, что считаю чеки, а на самом деле навострила уши, хотя в таком положении я была вся у него на виду. Но даже с этой позиции, глядя через буфетную стойку, заваленную коробками со сливочной помадкой и грудами шоколадных пирожных в лимонной глазури, я видела, как заблестели его глаза.
Он облизнул губы и прикрыл ее руку своей.
– Я могу тебя попробовать – ну, то есть сделать пробную съемку, – сказал он.
– Это уже было – только что.
– Когда это? – спросил он, подозрительно глядя на нее.
– Ну там, на улице.
– Ах, ты все об этом! – Его ладонь начала двигаться вверх по ее руке. – Потом, милая, надо проверить, можешь ли ты запоминать сценарии. Потом надо будет сделать фотографии твоего лица в разных ракурсах и тела в разных позах. – Раздевая ее сальным взглядом, он открыто потянулся к ее груди.
Такое поведение в нашем кафе было недопустимо, и мне стало стыдно за Мэй-Анну. Впрочем, она была сама способна о себе позаботиться: прикрыв ладонью шею, она взглянула на Вика так сердито, что он тут же отдернул руку и откинулся на спинку стула так резко, что чуть не свалился на пол. Это было так забавно наблюдать, что мне пришлось прикрыть лицо ладонью, чтобы не рассмеяться. Конечно, я очень беспокоилась, как бы не испортить Мэй-Анне все дело, но никакая сила не могла заставить меня отказаться от подслушивания.
– Извини, милая, – сказал он.
Мэй-Анна улыбнулась ему уголками губ, и он заметно повеселел.
– Я вовсе не хотел тебя обидеть, боже упаси, – сказал Вик, – ты красивая девчонка, факт, а мы там, в Голливуде, любим фотографировать красивых девушек в длинных платьях, – ты ведь знаешь, как это бывает.
Мэй-Анна продолжала улыбаться, и это подбодрило Вика. Он стал говорить смелее:
– Наверно, мне следовало бы найти более тихий уголок. Это заведение не лучшее место для деловых разговоров. Там я мог бы подробно объяснить тебе, что нам нужно, и, может быть, сделать несколько фотографий. Думаю, у тебя может быть будущее в кино.
Она минутку подумала и утвердительно кивнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90