Почти все стихло. Только под утро небо расчистилось и появились звезды, бледные в занимающемся рассвете.
Адель не спала. Ее била крупная дрожь. Все тело было мокрым от пота. «Пустяки, это всего лишь нервы», – говорила она себе. Она стянула ночную рубашку и ворочалась с боку на бок в жаркой постели, среди беспорядка и простыней, влажных от испарины. Она хотела позвать Габриэль, хотела, чтобы девушка положила ей на лоб холодный компресс и дала успокоительных капель. Она потянулась было к кнопке, но передумала и отдернула руку. Не надо было столько пить. И вообще, в последнее время она слишком волнуется. Адель искала причину, которой можно было бы объяснить ее теперешнее состояние. Хотя истина была ей известна. Неужели опять? Не может быть! Это стало повторяться часто, даже слишком часто. Адель умела управлять своими желаниями. Так было всегда. И вот теперь что-то изменилось. Ну да, она какое-то время сможет удерживать себя, но потом ведь все равно сделает это. Ее бесило осознание своей слабости. Адель натянула одеяло до подбородка и тихо лежала, стараясь уснуть. Потом легла на живот. Сон не приходил. Она перевернулась и уставилась в бледное пятно рассвета. Ничего ведь не произойдет. Она сделает это в последний раз. Совсем чуть-чуть, только для того, чтобы успокоиться. Адель поднялась с постели и, обнаженная, проскользнула в ванную комнату. Она взобралась на ванную, скользкую от эмали, поставила одну ногу на туалетный столик. Хрустальные флаконы тихо, предательски зазвенели. Адель напряглась, как рысь, и потянулась к вентиляционной решетке. Там лежал пакет из плотной бумаги, сложенной в несколько слоев. Адель достала его и бесшумно спрыгнула на пол. Но хлипкий столик, от которого она оттолкнулась, закачался и флакон с ароматной жидкостью для ванн со звоном упал на пол. Запахло иланг-илангом и белой фрезией. Адель, не обратив на это внимания, занялась делом, руки ее слегка дрожали. Когда все было кончено, она вскинула голову, волосы ее взметнулись и потоком стекли на спину. Она приблизила свое лицо к зеркалу, потерла нос тонкими пальцами и довольно ухмыльнулась.
– Леди Адель! – услышала она тихий голос. – Вы здесь?
Адель резко повернулась. В ванной комнате стояла ее компаньонка в длинной ночной рубашке.
– Габриэль! Наконец-то!
Она притянула ее за кружевные рюши и заставила опуститься на колени…
* * *
Адель встала невыспавшаяся, раздраженная, и, посмотрев в окно, поняла, что солнца опять нет, идет дождь, даже не дождь, а так, сыплется мокрая пыль. Она накинула прозрачный пеньюар и подошла к окну. Задумчиво глядела она на пустынный парк, на роскошные автомобили у подъезда, на круглый бассейн фонтана, из которого уже была выпущена вода – все это выглядело очень красиво в приглушенном свете. Наверное, все давно проснулись и пьют внизу кофе. И она должна будет развлекать этих бездельников. Адель вздохнула. Дождь не перестанет весь день, почти невидимый, холодный. Вот с такими мелкими дождями приходит осень, от которой не убежишь. Вдруг она увидела Джона Готфрида, выходящего из подъезда в длинном кожаном пальто. Он поднял воротник, сунул руки в карманы и медленно двинулся к парку. Адель прильнула к стеклу и, не отрываясь, глядела на него. Он обернулся, взгляды их встретились. Она помахала ему. Нет, все это чудесно, и она вознаграждена вполне! Адель уснула, а полчаса спустя, когда Габриэль принесла кофе, счастливая, лежала в постели и видела все тоже бледное небо.
Вечером уехала миссис Торн со своими спутницами, за ней укатил красный «Хорьх». Граф Стэйн был явно чем-то недоволен, кажется, у них с Анри произошла какая-то стычка.
Зато миссис Риджент и не думала покидать это прекрасное поместье. Она чувствовала себя здесь свободно, впрочем, как и везде, расхаживала по комнатам, наполняя их своими невыносимо сладкими духами. Много пила, много курила, оставляя окурки в кадках с декоративными растениями. Подружилась со слугами. Ее повсюду сопровождал Соломон. Яркая длинноногая красавица Дороти искренне считала, что она – украшение любого дома. В ней, кажется, совершенно отсутствовало чувство меры.
Несколько дней шел дождь, его косые штрихи были четко видны через стекло. По утрам в парке клубился тяжелый туман, и на мертвой траве лежал голубоватый иней. Леди Генри тонкими пальцами снимала с листочков клевера хрупкие кристаллы и подносила их к глазам. Дороти ухмылялась, брала Адель под руку и, дымя дорогой сигаретой, удалялась вглубь парка.
Однажды, рано утром, когда Адель и лорд Генри пили кофе в каминном зале, она вошла непричесанная, в небрежно подпоясанном халате и озабоченно спросила:
– Никто не видел моей зажигалки?
Граф в растерянности смотрел на эту женщину, похожую на большой корабль, на светлые всклокоченные кудри, капризные губы, на крупную грудь, приподнятую лифом.
Человек, довольно искушенный в любовных интригах, граф никак не желал примириться с тем, что можно флиртовать так грубо.
– Какую именно, Дороти? – спросила Ад ель. – У тебя их не меньше десятка.
Миссис Риджент вынула из кармана пачку и сунула в рот длинную тонкую сигарету, из другого кармана достала зажигалку.
– Вот эту, – спокойно сказала она и села в кресло напротив графа.
– Мы только что вспоминали вас, миссис Риджент. – начал граф.
– Меня? С какой стати?
Адель взглядом остановила мужа.
– Полно тебе! – сказала она. – Выпей с нами кофе, Дороти.
– Нет, дорогая, кофе вреден. Я бы предпочла воду. Кажется, я опять вчера перебрала.
– Ясно.
– Что ясно?
– То, что ты перебрала.
– А! Ну да! А помнишь, два года назад, – когда мы встретились в Париже, – ту вечеринку у Сиверсона?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55