Она умерла во сне прошлой зимой.Я отвернулась, негодуя на то, что боги сразу обрушили на меня столько утрат.– А Руфон? – спросила я, страшась, что богини судьбы забрали и его.– О, конюший еще жив, но его лягнула ломовая лошадь, когда ее подковывали, и с тех пор он немного не в себе. В теплые дни он чаще сидит на солнышке и тихо разговаривает с твоей матерью или с Нонни… а иногда и с тобой.Я вздохнула, вдруг почувствовав себя усталой и одинокой. Без отца, мужа и даже без Кетиной интуиции я должна была убедить людей, чтобы они признали Уриена регентом при мне. Это потребует такта, умения уступать и решительности, которой мне недоставало: Я не была уверена, что смогу сделать это.«Конечно, сможешь, дитя. А для чего же мы растили тебя?» Я слышала высокий, щебечущий голос Кети так же отчетливо, как плеск воды в ведре у девушки, и, вздохнув про себя, я расправила плечи.Кельтская королева сможет сделать то, что нужно.Необычный ритуальный танец начался еще до похорон. Я сидела на женском резном стуле недалеко от носилок с телом моего отца и со спокойной торжественностью принимала знать из близлежащих владений. Я надеялась, что это спокойствие посчитают за вновь обретенное чувство собственного достоинства, хотя оно объяснялось просто усталостью.Вместо Уриена приехал его сын Увейн, потому что сам Уриен выступил с Артуром в поход против саксов. Юноша был слишком молод, чтобы представлять такое огромное королевство, как Нортумбрия, но я полагала, что мой народ отнесется к нему лучше, чем к его отцу: Уриен постоянно совершал набеги до того, как Артур настоял на заключении перемирия, и немало наших людей были ранены и лишились родных, пытаясь отбиться от нашего кровожадного соседа. У наших воинов долгая память, поэтому было лучше, что на похороны приехал сын, а не отец.Фергюс из Даль Риада был слишком занят борьбой с пиктами и не ездил на юг с Артуром, но он прибыл отдать дань уважения моему отцу, как это сделали и многие короли-вассалы отдельных земель по ту сторону Стены.Приехал и мой кузен Маэлгон. Артур говорил мне, что оставляет его с рыцарями в Гвинедде. Этот человек прошел через зал в сопровождении богато детых людей и огромной черной собаки. Наверное, это был зверь по имени Дормат, о котором говорил Пулентис.Уэльский король был безутешен. Он опустился на одно колено передо мной, и голос его был ласковым и сочувствующим. Когда Маэлгон поднес мою руку к губам, солнечный луч заиграл в его седеющих волосах, придающих ему представительный вид. Можно было подумать, что мы с ним лучшие друзья, и мне было интересно, знает ли он, как я его презираю. Маэлгон, несомненно, не забыл, как я ударила его в глаз, но мой ледяной взгляд не стер улыбку с его лица.– Как грустно, что твоему отцу не посчастливилось увидеть тебя, – проговорил он. – Я уверен, он был бы просто поражен. Ведь я помню тебя девчонкой с веснушками и никогда не подумал бы, что ты станешь такой красавицей.Тяжелое молчание повисло между нами. Я знала, красотой я никак не могу сравниться с моей матерью. Обо мне говорили, что я заслуживаю доверия, что у меня живой ум и что я достаточно образованна. Попытка Маэлгона задеть мое тщеславие, которого у меня никогда не было, расценивалась мной как неискренность.Я освободила руки и позвала Бедивера, надеясь, что мой кузен поймет намек и уйдет.– Кого выберут в правители Регеда после твоего отца? – не отставал Маэлгон, не обращая внимания на мое невежливое поведение.– Никого, – рявкнула я. – Люди примут Уриена как регента до того времени, пока мой ребенок не сможет править самостоятельно.На минуту Маэлгон растерялся.– Но ведь я родственник твоей матери, и мое происхождение тоже должно быть учтено.– Оно было учтено, – я распрямилась, прислонившись к спинке стула, и посмотрела прямо в глаза своему врагу. – Но мы с отцом вместе решили, что регентство Уриена предпочтительнее.– Ну, что же, милая госпожа, может быть, я смогу заставить тебя изменить свое мнение, – ответил Маэлгон, и в его словах послышался гневный холодок.Мы стояли, как два врага, скрестившие свое оружие и оценивающие, когда и как можно выйти из безвыходного положения. Я не отводила взгляда, и, наконец, он встал и отошел.Бедивер подошел ко мне под предлогом, что ему нужно спросить, кто поведет жеребца моего отца на завтрашней церемонии. Я поднялась со стула и ушла с Бедивером, даже не взглянув на Маэлгона.– Он может доставить много неприятностей, – негромко предупредил рыцарь, и я кивнула, соглашаясь.Я понимала, что должна сама подумать о будущем Регеда.Вечер я провела на конюшне в воспоминаниях о прошлом с Руфоном, для которого настоящее было чем-то неясным, расплывчатым. Там же я познакомилась с человеком, который был новым объездчиком.Некоторые новые лошади опасливо отходили от меня, но другие, которых, я знала всю жизнь, встретили меня очень доброжелательно. Жеребец моего отца заржал и подышал мне в плечо. Этот конь был высоким даже для ширской породы лошадей и более нервным, чем многие. Я не помню, чтобы кто-то другой, кроме моего отца, мог ездить на нем, разве что Руфон. Непонятно, было ли это, потому что мой отец необыкновенно дорожил этим животным, или из-за буйного характера самого жеребца. Я ушла спать, чувствуя себя увереннее перед завтрашним днем.Ночью пошел летний дождик, как будто небеса проливали слезы, которых не было у меня, но начало дня было ясным и солнечным. Когда сопровождение было готово, я привела из конюшни отцовского жеребца.Когда зазвучала траурная барабанная дробь, именно я, Гвиневера, шла за телом моего отца, ведя лошадь без всадника.Ропот удивления пробежал среди придворных, но я продолжала идти рядом с лошадью под грохот барабана, глядя прямо перед собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138