— Сначала назовите имя, — сказал Гарделла.
— Мой друг Дэн Митчелл, — сказал Брэден.
Я вспомнил, что Митчелл был второй женатый парень из их компании.
— Когда-то он был актером на радио. Занимался пародиями. По совпадению, он оказался здесь вчера, когда приехал Стайлс. Мы сидели в баре и оттуда увидели Стайлса у регистратуры. Его история известна всем. О ней писали в газетах чуть ли не весь год — как его столкнул с горной дороги какой-то тип, который смеялся, как Ричард Вайдмарк. Понимаете, мы не сразу это придумали. Когда бар закрылся, мы все перебрались в хижину Митчеллов продолжить вечер. У нас завязался бурный разговор насчет Стайлса и ему подобных, и Митч задумал сыграть с ним шутку. Поэтому он вышел, остановился под окном Стайлса и стал хохотать, подражая Вайдмарку. Конечно, минут через пять Стайлс, Трэнтер и тот ночной сторож выскочили на улицу. Представляете, какой смех? Стайлс все время твердил, что узнает этот смех, если услышит его еще раз. Ну и конечно, он его услышал. Он так легко в это поверил, что не стоило особо и трудиться. И так же легко попался и сегодня, когда у нас были другие причины выманить его на улицу. А теперь, прежде чем вы что-то скажете, Гарделла, можете проверить все про нас. Никто из нас не был здесь в прошлом году во время случая со Стайлсом. Мы сыграли с ним эту шутку прошлой ночью, потому что он всегда так чертовски уверен в себе. Сегодня мы решили достать его для другой цели. Он сделал из меня дурака у всех на глазах и должен был поплатиться за это.
Я посмотрел на Питера. Он застыл, как каменная статуя. Думаю, он, как и я, не сомневался, что Брэден говорит правду про этот смех. Это был трюк, зловещая выходка, и Питер полностью попался на их крючок. Он был так уверен, что слышал смех того подлинного негодяя, что убедил почти всех, кроме несчастного Мортона Льюиса, что хохочущий человек — наш убийца, тот, которого он ищет. Его слабое место, его личная рана сделали его легкой добычей подлой проделки.
Гарделла не проявил ни удивления, ни каких-либо иных чувств.
— Значит, вы провели ночь, разыгрывая шутки, — сказал он. — Если я не смеюсь над ними, это потому, что у меня примитивное чувство юмора. В конце концов, мне придется предоставить Стайлсу действовать, как ему заблагорассудится. Ты такой ценный образец пресмыкающегося, сынок! — Он рассмеялся своей шутке. — Ну а теперь серьезно. Две девушки были заколоты ножом в двадцати ярдах от коттеджа Митчеллов, пока вы там хохотали до упаду над одноногим человеком. Вас было там семеро. Вы не спали. Насколько я понимаю, свет был включен. Не слишком ли рискованная обстановка для убийцы, а?
— Пожалуй. — Брэден отступил на шаг назад. — И вбейте себе в голову, толстяк. Мы всемером были вместе с того момента, когда закрылся бар, до того, как Стайлс выбежал из отеля искать своего хохочущего приятеля. У нас у всех есть алиби друг на друга на время убийства.
— С вашей стороны будет благоразумнее больше не называть меня толстяком, — сказал Гарделла. — Я разрешаю только своим друзьям обсуждать размеры моей талии. И позвольте мне заявить вам, что ни одному из вас я даже под присягой не поверю, да и суд, думаю, тоже. Но я все равно спрашиваю вас: вы видели кого-нибудь, кто направлялся к шестому коттеджу после закрытия бара?
— Нет.
— А мы знаем, что кое-кто туда приходил, — сказал Гарделла. — Это Марта Тауэрс и двое парней, которые ее провожали.
— Мы их не слышали и не видели, — сказал Брэден.
— И позже тоже никого не видели и не слышали?
— Нет, никого.
— Никаких криков о помощи? Я спрашиваю вас, хотя знаю, что вы не протянули бы руку и своей тонущей матери.
— Мы ничего не слышали и не видели. С этим нам не повезло.
— Не повезло, потому что вы оказались лишены удовольствия видеть, как кто-то заколол этих девушек? — спросил Гарделла неожиданно жестким тоном. Он резко встал. — Пока это все, — объявил он.
— Вы намерены поверить ему? — спросил я.
— На данный момент, — сказал Гарделла. — Пожалуйста, позовите Гоуэна.
Ярость прорвалась во мне, не давая промолчать.
— Вы совсем ничего не спросили у него об убийстве Льюиса, о нападении на Лауру! — возразил я.
— Я слишком хорошо знаю нашего приятеля, чтобы задавать ему эти вопросы, — сказал Гарделла. — Он не пошел на риск оказаться избитым в случае, если бы отказался рассказать нам о том, какой он ловкий шутник. Но он не станет отвечать на другие вопросы, если у него на них есть положительный ответ. Однако в любом случае мы еще вернемся к его допросу, чтобы вытянуть из него все, что он знает. А пока не пригласите ли Гоуэна?
Брэдена увели, и мы втроем остались наедине. Гарделла что-то записывал в блокноте. Питер подошел к окну и застыл там спиной к нам, вперив взгляд в темноту.
— Не стоит так расстраиваться, друг мой, — сказал Гарделла, не поднимая головы. — Полагаю, любое подражание хохоту Вайдмарка в этом «Смертельном поцелуе» звучало бы похоже. Вы не слышали его уже целый год. Вас оказалось легко провести. Может, это убедит вас в ненадежности свидетелей вообще. Я видел, как абсолютно честный человек при опознании преступника из числа полицейских указал на совершенно невиновного копа. Двое свидетелей, которые видели одно и то же, которые описывают это совершенно по-разному, — старый, всем известный пример. Люди, которые слышали какие-то звуки во время преступления, слышат разное. — Он поднял на меня глаза. — Я не спрашивал его о Льюисе и Лауре Причард, потому что я знаю — они ни при чем, — сказал он. — Помните, все семеро пытались прорваться сквозь блокпост? Полицейские привели их обратно в «Логово». Мы с Льюисом разговаривали здесь, когда их доставили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59