- Ну? Что с Мигуном?… Его убили?
Я произнес:
- Леонид Ильич, я должен говорить с вами наедине.
Сидевший в глубине кабинета за письменным столом Черненко удивленно вскинул лицо, а Брежнев сказал мне:
- Не бойся… Здесь… все свои…
- Я могу выйти, - сказал Чанов.
- Леонид Ильич, есть факты, которые я могу сказать только вам и без свидетелей. Это мой долг следователя, - сказал я и повернулся к Черненко. - Извините, Константин Устинович.
- Ну, раз долг… - Брежнев сделал короткий жест мягкой рукой, чтобы Чанов и Черненко вышли, и спросил у меня с усмешкой: - И кота убрать?
Я отпил минеральную воду, Чанов и Черненко вышли.
- Так… - сказал Брежнев, не двигаясь в кресле. - Ты выяснил… кто… его… убил?
- Да.
- Анд… Анд… Андропов? - его нижняя челюсть все же преодолела это трудное сочетание согласных.
- Я могу оперировать только фактами, Леонид Ильич, - я открыл свою папку, вытащил фоторобот - портрет раненого. - Этого человека Мигун ранил в момент самообороны. А этот, - показал я второй фоторобот - портрет полковника Олейника, - сопровождал раненого от дома Мигуна в больницу.
И неожиданно при виде этих конкретных документов-фотографий Брежнев совсем не по-инвалидски, не по-старчески, а как-то живо, энергично подался ко мне от спинки своего кресла и спросил без пауз, без трудностей с челюстью:
- Чьи это люди?
- Раненого я еще не знаю, а второй - полковник Олейник из Отдела разведки МВД.
- Арестован? - выстрелил он вопросом, и даже «р» прозвучало ясно, коротко.
- Нет еще, Леонид Ильич. Рано.
- Что значит рано? Я тебе дал срок до третьего числа…
- Леонид Ильич, дело не столько в том, кто конкретно убил, сколько в том, почему убили…
- Нет! - перебил он жестко. - Именно - кто убил и чей выполняли приказ? Щелокова? Суслова? Андропова? Гришина? Кириленко? Чей? Молодец! Молодец, Леонид Ильич! Не зря я этот месяц в кровати провалялся! Давай бери весь Отдел разведки и пусть раскалываются - чей приказ выполняли? - он энергично закачался в кресле-качалке, а я с изумлением глядел на него - только что, минуту назад это был престарелый, с безвольно обвисшим лицом, с еле двигающейся челюстью полупокойник, и вдруг…
- Что ты смотришь на меня, как баран на новые ворота? - усмехнулся он. - Это бегинская хитрость. Как ему в Кнессете ихнем вотум недоверия хотят вынести, так у него сердечный приступ. А Чанов, умница, углубил идею: чуть что - Суслов, или Кабаков, или еще какая-нибудь сволочь на мое место метит - так я еле живой, умираю. Ну, они и ждут - когда я помру, зачем же насильно скидывать, если я сам не сегодня-завтра Богу душу отдам. Но пока то-се, мы тут производим перестановочку сил и… И как только мне доложили, что Мигун покончил жизнь самоубийством, я сразу понял - крышка им! Крышка! Вот тут они у меня, в кулаке, - его рука сжала котенка за загривок так, что котенок даже пискнул и засучил в воздухе лапами, но Брежнев посмотрел на него и усмехнулся: - Когти подрезаны, а? Не можешь царапнуть? Так мы и им сейчас когти укоротим. Влипли они с этим самоубийством. И я их красиво надул - сделал вид, что поверил, даже покойника обидел - не пришел на похороны, но зато - тебе это помогло, точно? А то бы они куда чище замели следы убийства… Давай, Шамраев, действуй дальше, мне к 3-му нужно все знать, все! И - документально. Можешь идти.
- Извините, Леонид Ильич, - сказал я. - Я должен задать вам несколько вопросов.
Он удивленно взглянул на меня:
- Допросить, что ли?
Я промолчал.
Он откинулся к спинке кресла, лицо снова поплыло вниз и губы приоткрылись.
- Ну… спрашивай, если нужно… - произнес он с явным усилием.
Тем не менее я сказал:
- В июле 1978 года Мигун передал вам пленки с записями, которые были сделаны неким Гиви Мингадзе на квартире вашего брата Якова Ильича. Эти пленки у вас?
Он молчал. Рубиновый свет от звезды на Спасской башне заливал его и, наверно, меня, и я не мог понять - от этого ли света или от прилива крови его лицо стало красным. Но дыхание его сделалось громче, трудней. Потому он сбросил с колен котенка и спросил, закрыв глаза:
- Так… Что еще ты… хочешь спросить?
- Может быть, позвать Чанова?
Он отрицательно качнул головой:
- Нет… Спрашивай…
У меня уже вертелся на языке вопрос о связи этих пленок со смертью Кабакова, но я пожалел старика. Я сказал:
- Примерно месяц назад на имя Мигуна пришло из Израиля письмо от невесты этого Мингадзе. Она сообщала, что где-то в Москве спрятан не то дубликат этих пленок, не то оригинал - не знаю. Она просила Мигуна отдать ей жениха, и в обмен предлагала указать, где эти пленки спрятаны. Но письмо попало не к Мигуну, а к Пирожкову. Теперь КГБ охотится за этой невестой Мингадзе в Израиле, а Отдел разведки ищет эти пленки здесь. Я думаю, что Суслов мог требовать эти пленки у Мигуна во время их последнего разговора.
- Вы… нашли эти пленки? - произнес он, не открывая глаз, и почему-то перейдя со мной на «вы».
- Нет. Об их существовании я узнал только несколько часов назад.
Он открыл глаза и произнес жестко, быстро, на одном дыхании:
- Их надо найти! Они не должны попасть к Андропову! Нет!…
- Леонид Ильич, эти пленки уже три недели ищет весь аппарат Отдела разведки. Я им не конкурент, я не берусь за это.
- Эти пленки надо найти! - снова подался он ко мне всем телом. - Ты понял?!
В дверь обеспокоенно заглянул генерал Жаров, но Брежнев махнул ему рукой - мол, закрой дверь.
- Леонид Ильич, есть только один путь найти эти пленки раньше, чем их найдут КГБ и Отдел разведки. Он простой - отдать ей ее жениха.
Брежнев смотрел на меня, не мигая.
- Слушай, - произнес он наконец с хрипотцой. - Налей мне «боржом».
Я встал, открыл шкаф-холодильник, который был окружен книжными стеллажами с томами сочинений Л.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141