Потому что мне, как и Пшеничному, очень хотелось поговорить с их наводчиком…

18 часов 30 минут
А был, между тем, обычный воскресный январский вечер. И хотя Москву завалило снегом и никакие снегоочистительные машины не успевали сжевать с тротуаров и мостовых все то, что сыпалось и сыпалось с неба, москвичи не сидели дома. У кинотеатров стояли очереди на новую кинокомедию Петра Тодоровского «Любимая женщина механика Гаврилова», театры были переполнены, по улице Горького дефилировали красивые девочки в импортных дубленках и высоких ботфортах, а на Новом Арбате у входа в молодежное кафе-мороженое «Метелица» клубилась толпа едва достигших совершеннолетия юношей и девушек. Сверху, со второго этажа, из зала кафе доносилась на улицу музыка джазового оркестра, она еще больше горячила толпу, и парни и девушки волнами накатывались на закрытые двери кафе, где уже висела табличка «СВОБОДНЫХ МЕСТ НЕТ».
Мы с Пшеничным переглянулись - как через эту густую, сбитую в один ком толпу пробраться к дверям кафе? Конечно, можно позвать постового милиционера, и он своим милицейским свистком проложит нам дорогу, но именно этого шума нам создавать и не хотелось. Внутри кафе сейчас была вся троица, которую назвала востряковская гадалка: Борис Морозов, Костя-тромбонист и Лена-Элеонора. Нас было тоже трое, и мы должны были взять их тихо, без всяких погонь, выстрелов и прочей дребедени. Но для этого надо было без лишнего шума проникнуть в кафе или хотя бы к его дверям, чтобы показать швейцару свои удостоверения.
Выручила Ниночка. Впрочем, слово «выручила» тут не подходит, поскольку без большой натяжки можно сказать, что почти всю операцию по задержанию шайки воров-домушников провела именно Ниночка, а мы с Пшеничным были лишь ее ассистентами. Еще в Дежурной части, как только Светлов передал по радио, что в кармане Воротникова обнаружен паспорт некоего Бориса Морозова, я через адресный стол выяснил, что он живет в одной квартире со своей мамой Агнессой Сергеевной, и попросил Ниночку позвонить в эту квартиру. Нужно было узнать, дома ли этот Морозов, а если нет, то где он. Ниночка с ее вологодским акцентом годилась для этого как нельзя лучше, а справилась со своим заданием просто блестяще. Из квартиры все того же академика Ципурского она позвонила Агнессе Сергеевне, а мы в Дежурной части слышали весь разговор - благо техника прослушивания телефонных разговоров у нас работает безотказно.
- Алле! Агнесса Сергеевна? - сказала Нина в телефонную трубку так непринужденно, словно эта Агнесса Сергеевна была ее родной теткой. - Добрый вечер, это Ниночка. А Боря дома?
Конечно, у двадцатилетнего Бори была не одна знакомая Ниночка, но Агнесса Сергеевна не стала разоблачать сына. Польщенная, видимо, тем, что хоть эта Ниночка знает ее имя-отчество, она сказала:
- Давно ускакал!
- С Костей, что ли? - спросила Ниночка. - Или с Ленкой-Элеонорой?
- Они втроем сейчас в «Метелице». Костя же сегодня работает! - сказала Агнесса Сергеевна.
- Ой, ну да! - воскликнула Ниночка. - А я и забыла, идиотка! Я их тут жду, в «Лире»! Чао, Агнесса Сергеевна, пока! - и положила трубку.
- Лихо! - восхитился генерал Волков и сказал мне: - Слушай, из нее отличная оперативница получится. Может, отдашь ее в милицейскую школу? Как только кончит, сразу в угрозыск возьму, обещаю…
Теперь перед входом в кафе «Метелица» воодушевленная генеральской похвалой Ниночка уже сама проявила инициативу.
- За мной! - скомандовала она мне и Пшеничному, и буквально штопором ввинтилась в толпу своих сверстников, атакующих двери кафе. И, работая локотками и плечиками, стала буравить себе и нам дорогу, на ходу выкрикивая куда-то вперед: «Женька, я тут! Я тут, я иду! Да дайте пройти, девчонки!»
- Куда ты прешь, там закрыто! - пробовал кто-то остановить ее.
- Кочумай, меня там чувак ждет! - отмахивалась Ниночка и опять кричала вперед своему воображаемому «чуваку»: - Женька!…
Так мы добрались до входа в кафе. Здесь я показал швейцару свое удостоверение, и он тут же из хама и вышибалы превратился в заискивающего холуя, а я спросил у него:
- Костя сегодня работает?
- Как же! На тромбоне играет.
- А Морозова знаешь?
- Борьку, что ли? Тута он, товарищ прокурор…
- И Лена с ними? - спросила Ниночка.
- Ага.
- Пошли, покажете… - приказала ему Нина.
Даже деревянная лестница, ведущая на второй этаж, была забита длинноволосыми прыщавыми юнцами с сигаретами во рту. Оглушительный джаз покрывал их голоса. Расталкивая подростков, швейцар проложил нам дорогу к залу. Здесь творилось что-то невообразимое. В густом сигаретном дыму, нависшем над полутемным залом, за тесно приставленными столиками густо сидела молодежь - 16-18-летние девицы и парни. Перед ними на столиках было «жигулевское» пиво, мороженое или, в лучшем случае, дешевое кислое вино «Алиготэ». Все нещадно курили, разговаривали, а на сцене гремел джаз-оркестр: пятеро странно одетых музыкантов - не то русские пахари, не то американские ковбои - выжимали из своих инструментов почти неузнаваемую в их джазовой интерпретации патриотически-комсомольскую мелодию «Гренада, Гренада, Гренада моя…». Таким образом соблюдались интересы всех заинтересованных сторон: в ежедневном отчете городскому управлению культуры репертуар оркестра выглядел идеологически правильным, а для слушателей содержание песни не имело значения, поскольку в обработке этих ухарей-джазистов даже «Гренада» звучала вполне «загранично». Большего этому залу и не нужно было.
Между тем швейцар показывал нам издали: «Вон справа, на тромбоне играет - это Костя. А перед ним, прямо возле сцены, видите, девка в зеленой кофточке танцует - это Элеонора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141