В спорных произведениях обращение к проблематике и тематике искусства в значительной степени осуществляется с элементами анализа произведений кинематографа и журналистики, что требует от создателя профессионального знакомства с предметом. Склонность к аналитическому восприятию художественной литературы является также отличительной особенностью этих произведений и мотивирована литературным опытом и начитанностью автора.
Аналитическое восприятие искусства является атрибутивным признаком произведений Э. Тополя. Этим признаком обладает спорная группа произведений, в произведениях Ф. Незнанского он не обнаруживается.
3. Пейзаж и описание местности
Важным художественным элементом, на примере которого можно сопоставить произведения Э. Тополя и Ф. Незнанского, является описание местности, где происходят те или иные события в произведении. Количество и подробности, доскональное или поверхностное знание и описание различных уголков страны и мира - это такие особенности манеры писателя, которые могут служить в качестве атрибутивного признака.
В «Журналисте для Брежнева» и «Красной площади» подробно и со знанием дела описываются Баку и Ямал, Котлас и Москва, Сочи, Берлин, Париж и др. Вот лишь несколько примеров.
«Журналист для Брежнева»:
Баку: «Да, так, арестантом, я еще не въезжал в Баку… Вот уже Черный город - предместье Баку с низкокрышими домами, олеандрами вдоль улиц и трамвайными путями. Сейчас будет Сабунчинский вокзал, тут рядом, в трех кварталах, живет моя бабушка… Свернули направо - значит, везут в городскую милицию, как раз напротив моей школы на улице Кецховели» (с.81).
«Улица имени 26 апреля, кинотеатр “Низами” и напротив него родная редакция газеты “Бакинский рабочий”» (с. 111).
«Песчаная коса заканчивается двумя небольшими скалами - Каменным Седлом, за ними есть крохотный Залив Влюбленных. Там, укрывшись от посторонних глаз, десятилетиями целуются поколения влюбленных, я сам там первый раз поцеловался с девочкой из девятого класса…» (с. 113). См. также
с. 112, 117, 118, 255-256, 261. Ямал (с. 108). Котлас (с. 151, 152). Москва (с. 133, 138, 140, 183, 216-217).
В «Красной площади» есть описание и зимнего и летнего Сочи (с. 6-8, 14-15 и др.), Берлина (с. 415-, 426- и др.), Парижа (с. 420 и др.). Приведем лишь один, но красноречивый пример:
«12 часов 50 минут, в Восточном Берлине.
Армейская «Волга» полковника Труткова выехала из ворот крепости, где размещается советское посольство, прокатила по Унтер-дер-Линден и свернула на Фридрихштрассе. Говорливый румянощекий полковник уже осточертел мне своей дотошной заботливостью и болтовней. Можно было подумать, что он родился и вырос в этом городе, удивительно похожем на какой-нибудь Сталинград или Куйбышев не столько деталями своей архитектуры, сколько общим впечатлением от нее. Та же тяжелая, серо-влажная окаменелость зданий и витрины с фотостендами местных газет и портретами передовиков социалистического труда, совсем как в какой-нибудь краснодарской или воронежской «Правде». И на улицах люди с точно такими же озабоченно-замкнутыми лицами. Даже возвышающиеся чуть не на каждом перекрестке стеклянно-бетонные стаканы с полицейскими сделаны по нашему милицейскому образцу. Или наши - по-ихнему, черт его знает!.. Полковник Трутков отвлекал меня от этих сравнений. Он без умолку сыпал названиями исторических мест, улиц, площадей с той самой минуты, как мы еще два часа назад въехали в Берлин, чтобы получить западногерманские визы и отметиться в советском посольстве. Бранденбургские ворота, университет имени Гумбольта, Комическая опера, Лейпцигштрассе, руины какого-то универмага, руины еврейской синагоги, Вечный огонь напротив Государственной оперы, возле которого, точно как в Александровском саду у Кремля или на Красной площади у Мавзолея, чеканно-гусиным шагом происходит смена караула. И снова тяжелые прусские здания и улицы с редкими потрепанными, как в каком-нибудь Воронеже, автомобилями.
У меня было стойкое ощущение того, что, перелетев через Польшу, я оказался все-таки не на Западе, а где-то на юго-востоке от Москвы, в какой-то поволжско-немецкой области, где местный румянощекий обкомовский инструктор в полковничьих погонах угодливо показывает прибывшему из Московской прокуратуры гостю свои владения. Даже липовая роща на Фридрихштрассе, несмотря на аккуратные асфальтовые островки в ней, была своей, родной, русской. В конце концов, я же наполовину русский, подумал я, оттого мне именно эти липы показались своими. А черт его знает, какие деревья могут быть родными моей второй, генетической, половине! Что там растет на моей «исторической» родине - кактусы, авокадо? Я их никогда не видел и не думаю, что мог бы назвать их родными даже наполовину…
- Говорят, что до войны здесь были роскошные отели, - трепался полковник Трутков. - Я видел фотографии, действительно первый класс, роскошь. Рестораны - обалдеть можно! Но ничего, Игорь Иосифович, вернетесь из Западного Берлина - мы с вами в «Ратскелере» обмоем операцию. Это на Александрплац лучший в Берлине ресторан. Даже западные немцы оттуда заказывают столики…» (с. 415-416).
Такое же разнообразие мест действия мы находим и в романах Э. Тополя: в «Красном газе», «Чужом лице», «Откровенном романе» и др.
Вот описание северных мест:
«Сразу за Уренгоем открылась величественная панорама газового месторождения: сотни буровых вышек, гигантская и словно инопланетная конструкция головной компрессорной станции - целый завод по очистке, охлаждению и конденсации газа, который мы построили вопреки всем американским эмбарго на роторную и электронную технику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141