Возьмем для начала романы первого автора (книги группы Б).
Действие в «Красном газе» Эдуарда Тополя начинается с описания побега из лагеря трех заключенных - события в масштабах страны, безусловно, мелкого. Автор, однако, сумел из этой довольно-таки банальной истории извлечь максимум. В развитии сюжета расследование обстоятельств побега переплетается с политическими играми представителей верховной власти. Идиотизм позиции властных структур, по существу, провоцирует восстание ненцев - местного населения, борющегося против варварской эксплуатации природных богатств их края и нивелирования под предлогом приобщения к цивилизации их национального самосознания. В результате оказывается сорванным эпохальное событие века - торжественное открытие газопровода «Уренгой - Европа».
Нечто подобное происходит и в романе «Чужое лицо». Прибывший в Москву из США, куда занесли его волны эмиграции, некто Ставинский волею судеб, а на самом деле - волею писательской фантазии, оказывается в эпицентре вооруженного противостояния двух социальных систем. И мы понимаем, что перенос действия в более высокие сферы политической жизни - далеко не случайный момент в ходе сюжетного развития. Это существеннейший элемент авторского замысла.
Эта особенность композиции романов Эдуарда Тополя - стремление не замыкаться в рамках рядового факта, отдельного эпизода, а, напротив, соединить их событиями большого масштаба, большой государственной политики - типологически близка принципам построения книг «Журналист для Брежнева» и «Красная площадь», о чем уже выше шла речь.
Нельзя не заметить сходства между романами Эдуарда Тополя и книгами группы А - в отношении включения в повествование инонационального материала и характера его изображения. И в «Журналисте для Брежнева», и в «Красном газе» быт и нравы других народов России подаются не просто как украшающий основное действие национальный орнамент. О судьбе ненцев Эдуард Тополь пишет с болью и состраданием. Их жизнь для него - тема, глубоко прочувствованная.
Главный положительный персонаж романа «Красный газ» - следователь Анна Ковина также вполне укладывается в ту типологическую схему положительных героев, о которой говорилось выше применительно к произведениям группы А: человек смелый, временами жесткий, хорошо знающий, что такое жизнь, но в то же время способный к неожиданным, неординарным поступкам. Душа ее тронута житейским прагматизмом, но тем не менее в глубине ее живет юношеская вера в силу добра и справедливости.
Близки по своей стилистике и пласты авторской речи в романах группы А и в «Красном газе». Вот, например, как описывает Эдуард Тополь поистине «марсианскую картину» построенного в далеком Уренгое газопровода, наблюдаемую Анной Ковиной из вертолета: «Километров через пятнадцать - двадцать нити газопроводов стали разбегаться в разные стороны тундры, а сама тундра побелела - чем дальше, тем белей и безжизненней, с пятнами гнилой желтизны в редких блюдцах промерзших болот и синими ледяными излуками замерзших тундровых речушек. Порой на окраине этого голого снежного блюда возникали контуры какого-нибудь поселка нефтяников, вышка бурильного станка, конуса чумов ненецкого стойбища, заиндевевший шнурок нити газопровода или бегущие по тундре оленьи нарты ненцев.
Но скоро исчезли и последние признаки цивилизации: мы летели на северо-запад, в глубь еще не освоенной тундры. И только теперь, с воздуха, можно было убедиться, на какое безумие решились беглые зеки - пешком пересечь это нечеловечески мертвое пространство, это бесконечное во все стороны горизонта дикое нагромождение ледяных торосов и снега. Даже в моем рюкзаке, в той бутылке водки, которую я прихватила с собой в командировку, вода и спирт «сепаратнулись», и в двухстах примерно граммах чистого спирта плавал теперь матовый кусок обычного льда. То есть температура тут упала еще ниже, за сорок. А каково человеку при таком морозе, да еще в буран, да еще в его ветхой, казенной зековской телогрейке и кирзовых ботинках?»
А вот еще одно описание - из «Чужого лица». Человек с «чужим лицом», Ставинский, до предела напряженный, встревоженный, возвращается поездом в Москву после выполнения полученного им задания: «Но вот он вышел на пустой, покрытый коркой утоптанного снега перрон. Наклонив голову к груди, пошел к Ленинградскому вокзалу, боясь всего - окрика, взглядов уже бездельничающих носильщиков, фигуры постового милиционера. Он шел как по минному полю, и, если бы рядом хлопнула детская хлопушка, он упал бы, как от реального выстрела в спину. Но никто не обращал на него внимания, никому не было дела до этого мужика в охотничьих сапогах и с рюкзаком на спине. Он стал таким же серым советским гражданином, как сотня других, которые на соседних платформах сходили с пригородных электричек и спешили на метро и автобусы. Совсем рядом, слева, в двухстах шагах, был Ярославский вокзал, не более многолюдный, чем Ленинградский. С автоматической камерой хранения, в которой Ставинского ждут документы и деньги. С этого вокзала поезда уходят в глубинку России - в Загорск, Кострому, Киров, и оттуда же к двенадцати платформам этого вокзала ежедневно прибывают пригородные электропоезда, привозя новые и новые тысячи людей, одетых, как и Ставинский, в куртки, телогрейки, серые пальто и шапки-ушанки. Выйдя с вокзала, эти люди - рабочие, студенты, домашние хозяйки - спешат кто на работу, а кто - и таких половина - устремляется в московские магазины в поисках мяса, колбасы, круп и овощей».
Сказанное выше, я полагаю, дает возможность однозначно ответить на вопрос:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141