И чем это Сенькина лучше меня? У нее вообще глаза тупые. Наверное, когда определялся, темно было - не разглядел. Конечно, у Сенькиной формы! Дура, говорила тебе: жри меньше. Боже, при чем тут "жри"! Это он обманывал меня, и Сенькину, между прочим, тоже. Это его собственные проблемы, а не проблемы моего целюллита и Ирочкиных мозгов. Это я любила его, это я люблю его. Любовь - не рынок. Я вам три копейки, вы мне - пучок редиски. Можно отдать все, вывернуть наизнанку всю душу, до мелочи, до полной нищеты - и ничего взамен. Он не обязан любить меня, он волен не любить меня, но врать-то зачем?
Слезы подкатили к горлу, ручьями скорби потекли по щекам. Враз умолкший Климочкин протянул мне сигарету. Я не прятала лицо, я смотрела в окно и следила за холодной каплей, катившейся по моей шее.
- Варя, - Климочкин взял меня за руку, - ты из-за Алексея? Не переживай, там ничего страшного, через неделю он будет дома.
- Власов хороший друг? - спросила я.
- Да ты знаешь, какой он! Да он на все способен, он никогда никого не предаст, он кремень! Ну, ты разве не поняла, что это за человек? - пафосно размахивая руками, закричал Климочкин.
Как же не понять - поняла. Жаль, что только сейчас. Смешно, но ведь Климочкин не врет. Я охотно верю, я на все сто уверена, что Лелик настоящий друг и никогда, ни под каким соусом не предаст друга. Но ведь женщина не может быть другом. А если может, то она - не женщина. В кодексе чести даже настоящих мужчин измена - в отличие от предательства - не возбраняется. Женщин не предают, нам просто изменяют. Тошнит от их снисходительности.
Тоже новость: гараж Климочкина изнутри выглядел этакой "нью-Третьяковкой". Оказывается, весельчак Климочкин недурно пишет картины, ими заставлено все помещение. Но мне сейчас не до художеств.
- Тут можно умыться?
Он поливает мне на руки из ведра с тупой тщательностью. Желая только одного - смыть с себя всю грязь, я мылю ладони. Климочкин кивает на кучу тряпья в углу.
- Вытри чем-нибудь руки.
Пока он выносит на двор грязную воду, я копаюсь в ветоши, здесь же и синие джинсы. По-моему, в них Климочкин был при нашей первой встрече. Теперь понятно, почему он переоделся: в районе колена зияет большая рваная дыра.
Жора тактично отказался идти со мной по адресу, указанному в рапорте Лелика. Мне не приходится взламывать дверь, я открываю ее ключом, подаренным щедрой рукой Лелика. А вдруг в его квартиру въехала уже прописанная Сенькина? То-то повеселимся: повыдергаем космы, от души помутузим друг дружку. Лежит Ирочка на диванчике и не предполагает, что это ее смерть ключик в замке поворачивает. О диванчике думать почему-то особенно больно.
Меня встречает бездыханная квартира, диванчик пуст, но, судя по рапорту, ненадолго. Если б я могла ориентироваться в темноте, я бы не щелкала выключателем лампы, я бы закрыла глаза, чтобы не видеть стол, на котором люблю сидеть верхом и курить, а он слушает. Его чашку, из которой он пьет по утрам кофе. Его рубашку, брошенную на спинку стула. Я прижимаюсь к ней лицом, от его запаха в моей груди вспыхивают раскаленные угли. Я опускаюсь на пол и взахлеб реву в рубаху, пропитанную его потом. Я должна его ненавидеть, и я ненавижу его, но вместе с тем еще сильнее, как никогда прежде, люблю.
Я презираю себя за полное отсутствие гордости и в таком униженном состоянии ползу под диван. Уже при первом броске, когда под диван влезла только половина меня, я понимаю: это то, что мне надо. Именно здесь, в этом тесном, пыльном, лишенном света месте я способна найти покой. Я готова лежать здесь вечно, лежать, опустив голову на ладонь, лежать без мыслей и воспоминаний.
Здесь, под диваном, я забуду всех, все - забудут меня. Пройдут годы, старуха Сенькина случайно заглянет под диван и найдет молодую красивую мумию, завернутую словно в кокон в пыль десятилетий. Узнает ли Лелик в этом ссохшемся тельце меня? Или время как ластик сотрет из его памяти мое имя, мое лицо? И он постоит возле того, что останется после меня, боясь прикоснуться, и, может быть, еще минут десять помучает свой склероз - мол, где-то, когда-то он видел эти смуглые руки, тонкие щиколотки и, кажется, даже целовал. Мол, звали ее как-то нелепо - то ли Мака, то ли Бака. Вообще она вся была нелепой, надо же, залезла под диван и забыла вылезти. Очень, очень похоже на нее.
Потом Сенькина позовет его ужинать, а может, и обедать, и после первой ложки, отправленной в рот, он окончательно забудет меня, ту, что когда-то была на диване, а потом - под диваном. Вот такая перемена участи.
Я передвигаюсь ползком по диагонали и в самом дальнем углу обнаруживаю кассету, она немного пыльная, но, в общем, целая и невредимая. Рядом с кассетой натыкаюсь на что-то круглое. Ввиду невозможности опознать предмет непосредственно на месте обнаружения тащу его на свет божий. В другое время я бы побрезговала брать в руки неизвестную мне гадость, но сейчас чувствую себя на задании, провожу следствие.
Предмет оказался серьгой, австрийская бижутерия, на позолоченном кольце прожилки белого перламутра. У кого-то я видела похожие серьги, одно точно не у Лелика. Я вспоминаю Сенькину и калейдоскоп ее нарядов: совершенно нереально запомнить, что есть в ее гардеробе.
Так как серьга - парная деталь туалета, приходится вновь обследовать поддиванное пространство. Но, сколь ни глажу ладонями пол, так и не обнаруживаю ничего, за исключением чего-то небольшого, сминающегося под пальцами. Уже на поверхности я понимаю, что последняя находка - а это кусок зеленого пластилина - не стоит и гроша.
Итак, можно подвести итог розыскным мероприятиям под местом преступления. Преступником у нас будет Лелик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77