Все это время он был ментором Сандерса. Фактически это Дорфман восемь лет назад убедил Сандерса уехать из Купертино и перебраться в Сиэтл.
– А я и не предполагал, что он еще жив, – сказал Сандерс.
– «Жив» – не то слово, – ответила медсестра.
– Ему должно быть уже девяносто?
– Ну, он ведет себя так, будто ему ни на день не больше восьмидесяти пяти.
Когда они подошли к комнате, оттуда, навстречу им, вышла Мери Энн Хантер. Она успела переодеться в блузку и юбку и широко улыбалась с таким видом, будто только что вышла от любовника.
– Том, – сказала она, – ты ни за что не угадаешь, кто здесь!
– Макс, – сказал Сандерс.
– Точно! Ой, Том, его нужно видеть – он все такой же.
– Не сомневаюсь, что это так, – сказал Сандерс. Даже не входя в комнату, он почувствовал запах табачного дыма.
– Ну же, профессор, – сурово сказала сиделка и вошла в комнату. Сандерс заглянул внутрь – в одну из комнат отдыха для персонала. Кресло-каталка Дорфмана было придвинуто к столу, стоявшему в центре комнаты, и окружено хорошенькими женщинами. Они наперебой щебетали, а сидевший в середине Дорфман счастливо улыбался, куря сигарету, вставленную в длинный мундштук.
– Что он здесь делает? – спросил Сандерс.
– Гарвин привез его для консультаций по поводу слияния, – ответила Хантер. – Ты что, не зайдешь поздороваться?
– О Боже, – сказал Сандерс. – Ты же знаешь Макса! Он кого угодно с ума сведет.
Профессор любил бросать вызов традиционному мышлению, но не в лоб. У него была ироничная манера разговора – вызывающая и шутливая одновременно. Он не чурался противоречий и не стеснялся приврать. Когда же его ловили на лжи, он тут же соглашался: «А и правда. О чем я только думал?» – и продолжал говорить в своей раздражающе уклончивой манере. Он никогда не говорил прямо, что имеет в виду: делать выводы он предоставлял собеседнику. Его, сумбурные семинары оставляли администраторов в смущении и изнеможении.
– Но вы же были такими друзьями, – удивилась Хантер, глядя на Сандерса. – Я уверена, что он захочет с тобой поздороваться.
– Сейчас он занят. Может быть, попозже. – Сандерс посмотрел на часы. – Тем более, мы опаздываем на ленч.
Он пошел по коридору дальше. Хантер, нахмурившись, пошла с ним.
– Он всегда доводил тебя до белого каления, да?
– Он кого угодно доведет до белого каления. Это как раз то, что он умеет делать лучше всего.
Мери Энн озадаченно посмотрела на Сандерса, собралась было что-то добавить, но передумала.
– А по мне, он – ничего.
– У меня просто не то настроение, чтобы разговаривать с ним, – сказал Сандерс. – Может, позже, но не сейчас.
И они стали спускаться по лестнице на первый этаж.

* * *

В соответствии с принципами сугубой функциональности, принятыми большинством технологических фирм, в «ДиджиКом» не было обшей столовой. Обеденный перерыв сотрудники проводили в местных ресторанах, чаще всего в ближайшем, под названием «Иль Терраццо». Но сейчас необходимость хранить в секрете факт слияния вынудила руководство организовать ленч в большом, отделанном деревом, конференц-зале на первом этаже. В двенадцать тридцать, когда сюда собрались главные управляющие техническо-инженерными подразделениями «ДиджиКом», чиновники из «Конли-Уайт» и банкиры из «Голдмен и Сахс», зал был переполнен. Демократичные нравы фирмы не предусматривали закрепленных за сотрудниками в соответствии с занимаемой должностью мест, но верхушка администрации «Конли-Уайт» сгруппировалась вокруг Гарвина у одного конца стола в передней части зала. Могущественного конца стола.
Сандерс присел на противоположном конце и был удивлен, когда справа от него села Стефани Каплан. Она обычно садилась ближе к Гарвину, Сандерс явно находился ниже по табели о рангах. Слева от Сандерса пристроился начальник кадровой службы Билл Эвертс – неплохой парень, хотя и несколько скучноватый. Пока официанты, одетые в белые куртки, сервировали стол, Сандерс поговорил о рыбной ловле на Оркас-Айленд, что было страстью Эвертса. Каплан, как обычно, большую часть ленча просидела молча, погрузившись, казалось, в свои мысли.
Сандерс решил, что не уделяет достаточно внимания Стефани. Ближе к концу ленча он повернулся к ней и спросил:
– Стефани, я заметил, что в последние месяцы вы стали бывать в Сиэтле почаще. Это из-за слияния?
– Нет, – улыбнулась она. – Мой сын недавно поступил здесь в университет, и мне хочется чаще видеться с ним.
– А что он изучает?
– Химию. Хочет специализироваться в области прикладной химии. Похоже, это многообещающая отрасль.
– Да, я тоже слышал.
– Я не понимаю больше половины из того, что он говорит. Забавно, когда твой ребенок знает больше, чем ты.
Сандерс кивнул, соображая, о чем еще спросить. Это было нелегко: хотя он многие годы сидел вместе с Каплан на совещаниях, о ее личной жизни он почти ничего не знал. Она была замужем за профессором государственного университета Сан-Хосе, читавшем курс экономики, – круглолицым усатым человеком веселого нрава. Когда они ходили куда-нибудь вместе, профессор говорил за двоих, в то время как Стефани предпочитала молчать. Она была высокой, костлявой и неуклюжей женщиной, которая, казалось, смирилась со своей малой общительностью. О ней говорили как об очень незаурядном игроке в гольф, – во всяком случае, достаточно искусном, чтобы Гарвин никогда не играл против нее. Для хорошо знавших ее сотрудников неудивительно было, что она часто обыгрывает Гарвина; злые языки даже говорили, что она слишком мало проигрывает для того, чтобы получать повышения.
Хотя Гарвин и недолюбливал Стефани, у него и в мыслях не было ее уволить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127