— Ездил.
— Но не задержался там.
— Видишь ли, странно как-то даже все это. Видел я князя…
— На гуляниях?
— Нет. В занималовке.
— Тебя пустили к князю в занималовку?
— Да. А что?
— Впрочем, ты же был с Хелье и Гостемилом. Наверное подумали, что ты их слуга. Ну и что же?
— А князь мне велел выйти да подождать.
— Догадался, что ты не их слуга. А дальше?
— Я жду, жду. Потом меня разморило на солнышке, я задремал. Проснулся к вечеру. Гуляния рядом — в большом таком здании, верхний уровень недостроен. Строят по верхненемецким принципам, и это не очень-то хорошо. Здешним краям больше другие принципы подходят. Я их, эти принципы, придумаю. Ну так вот — сунулся я искать — Хелье и Гостемила. Их нигде нет. И князя нет! А когда будет — неизвестно. Под открытым небом я ночевать не очень-то люблю. Хоть и красиво.
— Да. Ну и дальше что?
— Сунулся я в собственно селение Верхние Сосны. Поскольку весь княжеский комплекс построен отдельно от селения. Такой структурный иерархический эффект. Еще в древнем Египте так строили, чтобы знать отдельно жила. И чтобы это планировкой подчеркивать. А в Риме был один строитель…
— Откуда тебе, голова дурная, знать, что было в Риме. Ты про себя рассказывай. Занятная история.
— Ну, стало быть… о чем это я?
— Сунулся ты в селение.
— Да. Стучу в один дом, в другой. Никто меня брать к себе на ночь не хочет. Потому новгородское гостеприимство — оно на словах только.
— Вот ведь астеры проклятые, — пробормотал Дир.
— А?
— Нет, ничего. Ну, ну?
— Ну, всем бедам не бедить, я пошел в Новгород.
— Пешком, что ли?
— Да. К утру пришел.
— Снял себе жилье?
— Нет.
— Почему?
— А у меня деньги кончились. Я думал, князь денег даст, чтобы мне тут обосноваться. А князь пропал куда-то. А спать охота — сил нет. А тут вспомнил я, что встречалась мне тут одна… эта…
— Девушка, — подсказал Дир.
— Нет.
— Замужняя женщина, — неодобрительно предположил Дир.
— Нет, — Ротко рассмеялся. — Совсем нет. А такая… в общем, хорла уличная.
— Ага, — Дир кивнул. — Среди них попадаются добрые.
— Я-то раньше думал, что она совсем девочка. А при ближайшей экзаменации оказалось, что нет, взрослая.
— И что же?
— Я ее попросил. Нет ли у тебя, мол, на примете места, где мне выспаться можно было бы? Потому нельзя же мне, сонному, приработок себе искать — кто меня наймет? Не в укупы же идти.
— Почему же, — возразил Дир. — Многие укупы живут неплохо. Ежели не своевольничают и не шляются где попало днями напролет, у хозяина не спросясь.
— Да, наверное. Но все-таки. Так она, хорла эта… то есть, эта женщина молодая… покривилась, покричала на меня зачем-то, а потом отвела меня в свой дом. Она с родителями у Черешенного Бугра живет. Накормила меня, да спать уложила. А только воротились откуда-то ее родители и стали драться.
— С тобой? — спросил Дир со смехом.
— Нет, между собою. И словами всякими друг друга называли, и обвиняли друг друга во всех грехах. Я, понятно, проснулся, я не могу спать, когда шумят. Проснулся и лежу. Уснуть опять не могу. Только задремлю — опять они собачатся. Ну, встал я, остаток дня ходил по городу, глазел, а потом и всю ночь. Рассвет встречал на реке. И вот теперь тебя встретил. И опять есть и спать охота.
— У меня и отоспишься, — пообещал Дир. — А что ты умеешь делать?
— Делать?
— Еду умеешь готовить?
— Еду? Не очень.
— Латать порванное умеешь?
— Пытался. Все пальцы себе исколол.
— Рыбачить? Охотиться?
— Совсем нет. Кроме того, рыбалка вгоняет меня в тоску. А охота в жалость.
— В жалость?
— Жалко зверюшек, — объяснил Ротко.
— Эх! — сказал Дир. — Огонь-то хоть умеешь развести?
— А как же! Это умею.
— И то хорошо. Остальному, может, научишься еще. О! Забыл главное. Сверд умеешь точить?
— Сверд?
— Да.
— Точить?
— Да.
— Никогда не пробовал. Но это, я думаю, не очень сложно.
Дир закатил глаза.
— Эх, простота! Не сложно. Надо же. Это, заметь, целая наука, Ротко, друг мой. Сковать хороший сверд легче, чем наточить.
— Ну да? — искренне удивился Ротко.
— Простота. Неуч. Конечно! Годрик хорошо точит сверды. Не как Хелье, конечно, но хорошо.
— Годрик — это такой нагловатого вида тип, что с вами всеми был в кроге… стоял рядом, улыбался ехидно?
— Нагловатый? Может и нагловатый, но ты, Ротко, запомни — до Годрика тебе ох как далеко! Годрик — золото, а не человек. Золото ходячее и говорящее.
— Я не спорю.
— И правильно. Чего Годрик умеет — тебе никогда тому не научиться. Плохо, что понимаешь это только когда его нет рядом. И сверды Годрик точит — что надо! Но, конечно, не как Хелье. Хелье так, заметь, сверд наточит, прямо как в саге про героев.
— Так остро?
— Остро! Остро любой может наточить. Даже хорла, у которой ты ночевал, может наточить остро. Это не велика, заметь, премудрость. Поставил лезвие под нужным углом, камень взял плоский, и шуруй себе. А Хелье точит так, что сверд потом месяц не тупится, сколько им не маши. Просил я его как-то Годрика обучить, а он только усмехнулся. Вообще лучше человека, чем Хелье, на всем свете нет. Уж ты мне поверь. Он мне жизнь спас. Все эти князья да посадники — ничто по сравнению с Хелье. Ага, вон домик-то наш. Рыбак уж ушел в плавание. Это хорошо — не люблю, когда чужие под ногами путаются.
По мере приближения к домику до Дира и Ротко стали доноситься странные звуки. Подумав, Дир понял, в чем дело, засмеялся, и приложил палец к губам.
— Это Хелье поет, — объяснил он и хохотнул. — Ступай тихо. Послушаем.
Поскольку ни Дир, ни Ротко не представляли для него опасности, Хелье не почувствовал их приближения и продолжал распевать во все горло какой-то нарочито дикий лапландский романс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138