Значит, это не разбойники и даже не ратники. Это тщательно отобранные, хорошо подготовленные люди. Стало быть, они знали, что именно я поеду по этой дороге. Почему? Потому что я все еще жив. Всю дюжину уложили, меня оставили. Для третьего залпа у них было время, но они его не сделали. Меня хотят взять живым.
Зарево — пожар или поджог. Воды рядом — полный Волхов. Шестьсот человек потушат любой пожар за четверть часа, даже если им придется для этого носить воду из реки в пригоршнях. Горело большое здание. Такое там есть только одно — Валхалла, как ее окрестили с легкой руки беременной Ингегерд. Пожар в Валхалле, где собрались заговорщики, где толпа, просто задули и затоптали бы! Там нечему случайно гореть — ни занавесей, ни обивки! А если нет, если горит несколько зданий? Здания в княжеском комплексе достаточно далеко отстоят друг от друга и не могли загореться одновременно сами. Значит — поджог.
Кому это выгодно? Никаких войск, кроме моего, в округе нет. Если бы были, я бы знал. Кто-то действует малыми силами, но очень эффективно. Варанги неушедшие? Нет. Среди наемников просто нет такого количества превосходных лучников. Наемники вообще не жалуют стрельбу. Стрелки нанимаются со стороны, отдельно.
Косая Сотня. Пропавшие восемьдесят человек. Вот на них это как раз и похоже.
Кто? Неужто все это время их подкармливал сам Ярослав? Не может быть. Я знаю каждый его шаг, мне давно донесли бы. Марьюшка? Нет, женщина, да еще марьюшкиного склада ума, с этой оравой не совладает. Даже с помощью Эржбеты. Сопляк? Тоже нет. Сопляк, очевидно, хорош когда он один, а противостоящие силы малы. Свистун? Тоже нет. Косая Сотня не любит разбойников, несмотря на то, что сами они гораздо большие разбойники, чем кто бы то ни было. Горясер сказал, что приручил восемь человек. А ведь мог и восемьдесят восемь приручить. И не доложить ему, Житнику, об этом. У Горясера хорошая закалка, прекрасная школа. Горясер — не из тех, кто слепо подчиняется. И все-таки? Нет, Горясер — он…
Детин? Смешно.
Хорошо, допустим, меня вывели из игры. Кто займет место в детинце? Горясер — исключается сразу. Новгород по-своему очень патриархальный город, и никогда не признает властителем полуваранга. Марьюшка? Нет, Марьюшку интересуют народы, а не города. Ярослав. Только он.
Значит, кто-то, возможно Горясер, решил оказать Ярославу большую услугу. Что он рассчитывает получить взамен? Что это за карта, которую все ищут?
Не забудем и о Любаве, которую тоже все ищут! Любава безынициативна, но она располагает чем-то, видимо, какими-то грамотами, которые ей успел передать Рагнвальд. Ищут ее везде, не первый день, давно бы нашли, если бы она была одна, но, очевидно, кто-то ее прячет, и прячет хорошо. Кто? Уж не сам Горясер ли? Влюблен? Исключается. Горясер не в состоянии никого полюбить. Выгода. На власть Горясер не метит, на моей службе у него власти больше, чем ему самому нужно. Значит, деньги.
А ведь все упирается, как ни крути, именно в Горясера, подумал Житник. Вот ведь скотина какая. Вот ведь и прибыл он ко мне именно от Марьюшки! Он, правда, проявил себя с очень хорошей стороны несколько раз, доказывая преданность. Ну и что же! Это было частью его, горясерова, плана.
Кстати, интересно — Марьюшка сдержала слово! Обещала утопить Детина — и утопила. Почти. Если бы не вмешался вельможный наш династический отпрыск, был бы Детин отдан варангам на откуп. Чтоб не обещал денег, кому не надо.
Доехав до тропы, Житник остановился и прислушался. Лесные звуки. Нет, никто его не преследовал. Куда ехать? Смотреть на пожар? Или убивать Горясера?
Четыреста лучших мужей. Мои соратники. Жаль.
Он решил вернуться в детинец и повернул на юг. По тропе этой следовало ехать шагом, но Житник спешил и пустил коня рысью. Аржи четыре проехал он без приключений, но на пятой передняя нога коня угодила в яму и посадник вылетел из седла по диагонали и упал на какой-то твердый бугор, слегка вывихнув себе колено и подвернув запястье. Конь ржал, лежа, очевидно, на боку. Житник, ориентируясь по тусклым лунным отсветам, добрался до коня. Нет, судя по всему, на этом коне дальше ехать было нельзя. Но до края леса оставалась какая-то аржа жалкая. Надо идти. И Житник пошел, ковыляя, подпрыгивая на одной ноге, другую применяя очень осторожно. По пути встречались такие глухие места, что приходилось вынимать сверд и нащупывать им тропу перед собой. Колено болело ужасно. А на самом подходе к кромке леса, откуда до Новгорода рукой подать, по обе стороны тропы засветились факелы.
Вот оно, подумал Житник. Что ж. Просто так я не дамся. Может, меня и схватят, но…
— Одолеть меня можно, — сказал он громко, поводя свердом. — Но считаю долгом своим вам сообщить, что число схвативших меня будет на три-четыре меньше, чем число собиравшихся схватить.
— Заткнись, — велели ему из темноты. — Доставай кошель и бросай его на траву. И сверд положи рядом.
— Вы это о чем? — спросил Житник.
Но, увы, он уже понял — о чем. Это были не ратники, не Косая Сотня, не люди Ярослава. Это были обыкновенные приновгородские лесные разбойники. Достигнув огромной власти, в мыслях возвысившись до власти полумировой, Житник, он же посадник Константин, падал теперь очень быстро и очень низко.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ. ПОВАР СБЕЖАЛ
Пробираться палисадниками оказалось легче, чем Любава предполагала. Например, если нужно перелезть через забор, то поступать следует так: сперва подождать, пока Хелье встанет спиной к забору и сцепит вместе руки перед собою. Представить себе, что это не руки Хелье, а ступенька веревочной лестницы. Встать на нее и упереться руками в плечи Хелье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138