Невыносимое напряжение прорвалось приступом рыданий. Олег плакал горько, взахлеб, неудержимо. Как ребенок, он растирал слезы кулаком с зажатым в нем пистолетом, а на глаза тут же наворачивались новые. Вторая его рука уже тянулась к телефону.
- Алло... - проговорил он в трубку прерывающимся от всхлипываний голосом.
- Олежка, так нечестно: обижаться, между прочим, не обязательно на расстоянии.
- Буржуй... - не то простонал, не то проскулил Пожарский.
- Что это с тобой? - в веселом голосе на противоположном конце линии вдруг обозначилась тревога нотки.
- Со мной, по-моему, все, Буржуй...
Олег даже не позаботился о том, чтобы его голос прозвучал хотя бы с видимостью достоинства. Это теперь не имело значения.
- Эй, ты чего это? А, Олежка? Ты что - пьяный? - уже орал в трубку обеспокоенный Буржуй.
- Вскрытие покажет, что очень сильно... - Коваленко, и это было четко слышно в трубке, облегченно перевел дыхание.
- А мы его ждем! Вот свинья. А еще друг!
- Не называй меня другом, Буржуй... Я...совсем не друг. И даже не свинья... Я дурак и иуда...
- Ты что несешь, Олег? - Владимир снова встревожился.
- Не перебивай меня! Пожалуйста... Даже убийце разрешают сказать последнее слово...
В квартире Толстого к разговору Буржуя с Пожарским уже прислушивались и сам хозяин, и Вера: лицо Владимира напряглось. На секунду он оторвался от трубки, зажал микрофон ладонью и шепнул Толстому:
- Ну-ка, вышли к нему своих бойцов - пусть тащат его сюда! Не нравится мне все это.
Толстый тут же выскочил в коридор, и слышно было оттуда, как он отдает распоряжения телохранителям. Буржуй снова приник к трубке.
- А вообще-то, и говорить-то мне нечего... - доносилось из нее. Вернее, есть что, но стыдно и противно... Не хочу... Там, в офисе, записка для тебя, прочтешь и все поймешь...
- Олег, ты только трубку не вешай, слышишь! - настаивал Буржуй. Говори со мной! Все равно о чем! Только говори!
- Что говорить? - всхлипнул Пожарский. - Спасибо тебе, Буржуй... Спасибо, что ты был, что ты есть... Ты, вы все... живете в сказке, которую сами придумали... Как бы мне тоже хотелось быть из этой сказки... Я очень запутался, Буржуй... Долго объяснять... Не хочу.. Прощай, Буржуй, не проклинай меня, ладно?.. Просто так получилось... - Буржуй снова зажал рукой микрофон и прошептал:
- Совсем плохо. По-моему, он что-то с собой сделать собирается. У него пистолет есть?
- А то! Я ж ему сам подарил! - Толстый буквально вырвал трубку у Буржуя и заорал: - Эй, Олежка, ты это... не молчи!!! Слышишь, твою мать?!
- Слышу... - едва различимо прошелестело в трубке.
- Так-то лучше. Я тебе вот что скажу: что там у тебя с мамзель или еще с кем случилось - мне слюной плевать! Усек?! А пацана мне крестить ты побожился!
- Ка... какого пацана? - пролепетал Пожарский.
- Реального такого! Которого Верка носит! - В трубке надолго замолчали, и Толстый начал уже тревожиться. Он прислушивался к дыханию на том конце провода, пытаясь определить по нему, чем занимается в этот момент Пожарский, не происходит ли именно сейчас самое страшное. Наконец Олег отозвался, и в его глухом и безразличном голосе можно было уловить оттенок интереса:
- Ты... серьезно?
- Нет, блин, шучу! - загремел Толстый. - Мы его тут ждем, Верка вареников наварила - твоих любимых, с вишнями. Все стынет... Эй, ты чего, Олежка?
Пожарский плакал уже открыто и не пытался себя сдерживать:
- Толстый... Я... Я не могу крестить твоего сына... сына Веры... Ему счастья не будет. Потому что я - сволочь и неудачник... Мне лучше исчезнуть, правда...
- Вот пацана крестишь - и исчезай, коли охота.
- Да пойми же - ты сам не захочешь!.. Все совсем не так, как вы думаете...
- А что нам думать, если ты молчишь, как барсук?!
- Вы и так все узнаете... Я вас очень, очень люблю, родные мои... Прощайте...
Не сами слова, их тон, безнадежный и полный отчаянной решимости, подсказал Толстому, что сейчас произойдет непоправимое, что он теряет друга, что он не сумел его понять, спасти, остановить. Ему хотелось завыть, разбить трубку о стену, но единственное, что ему теперь оставалось, - это с ужасом прислушиваться к каждому звуку на том конце провода. Вот что-то клацнуло трубку бросили на твердую поверхность. Раздался глубокий хриплый вздох - Олег набрал в грудь побольше воздуха, как перед прыжком в воду. Слышимость была убийственно ясной и четкой. Короткий всхлип. Тишина. Толстый крепко зажмурил глаза в ожидании самого последнего и самого страшного звука. Треск? Топот, недолгая возня. В трубке что-то зашуршало.
- Все под контролем, Анатолий Анатольевич. - Толстый рухнул на стул и утер рукавом пот со лба. Его ребята успели. Какие молодцы! Он взглянул на Веру и Буржуя. До чего же они смешные: разинутые рты, квадратные глаза.
- Спасибо, Саня. Везите Олега Константиновича сюда, - бросил он в трубку и с улыбкой посмотрел на Владимира: - Я бы на твоем месте хряпнул стакашку, Буржуй. Под вареники. Потому как, сдается мне, тихий семейный вечерок будет тот еще. В духе последних событий.
Доктор Костя проснулся от диких взвизгиваний и топота. Он открыл глаза. В нескольких сантиметрах от лица - пузырящаяся краска стены. Где это он? Шум за спиной не прекращался, и Константин осторожно пошевелился, медленно вывернул голову и скосил взгляд. Большая комната, несколько кроватей. В проходах между ними носится парочка молодых ребят в посеревших бязевых рубахах и, перебрасываясь подушкой, вопит с идиотской остервенелостью. Костя поморщился. Что за чертовщина?! Где ж это он и в самом деле?
По крутой траектории подушка перелетела через всю комнату и шлепнулась на живот еще одному обитателю комнаты, который спокойно лежал на своей кровати, заложив руки за голову, и смотрел в потолок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128