- И не двигайся . Меня по носу съездила - хватит. Пощади братана, хотя он тычки в нос и заслуживает. Жалости к себе захотелось, женского тепла, задушевной беседы, к титькам прижаться... Он не виноват, что у матери был любимчиком. Штаны порвем вместе, а ругали только меня.
Жора засмеялся нехорошим смехом:
- Но пороли сразу обоих! Задница-то одна на двоих. И хоронить будут сразу обоих - сердце одно. Ну, чего вылупилась? Думаешь, я сумасшедший? Или думаешь, что у тебя крыша едет?
Шкворень вдруг громко спросила:
- Где Гоша?
- Здесь он, успокойся. Слышь, братан, у меня получилось. Пять минут без обморока. А теперь, киска...
- Я тебе не киска, урод!
- Совсем выздоровела, - грустно сказал Жора, но тут же засмеялся, Урод! Урод и есть!
Полина смутилась.
- Я не то имела ввиду. У нас так частенько задержанных называют, нравственных, так сказать, уродов.
- Я уже задержанный? Выкуси! Последний раз тебя вижу, курва ментовская. Не такие забывали, что я есть на белом свете. По поводу нравственного уродства я бы тебе сказал, да братана жалко. Из-за его переживаний сердце из груди выскакивает. Мое, наше сердце. Сама ты уродка. И морально-нравственная тоже.
Шкворень попыталась резко встать, но Янсон молниеносно толкнул её ладонью в лоб. Полина снова шлепнулась на диван.
- Сейчас ты сделаешь в точности то, что я скажу. Крепко накрепко зажмурь глаза. Зажмурь! Раскроешь когда Гошка разрешит, поняла? Кивни.
Полина кивнула. Что произойдет? Янсон могуч. Она не вырвется отсюда... Скрипучий голос пропал, вместо него со стороны кресла послышался знакомый баритон:
- Поля, прости меня. И ничего не бойся. Я с тобой.
Шкворень раскрыла глаза без всякого разрешения, потянулась к знакомому человеку, но рассудок сдержал порыв. Теперь, когда её не отчитывали, как девчонку, не оскорбляли, Полина Антоновна вспомнила свой статус. На ней никто не возил воду безнаказанно. Шкворень встала.
- Ты действительно... такой?
- Такой. Можно сказать, двуглавый. Я не просто так рассказал тебе про дракончика. А теперь - твоя воля. Можешь отшвырнуть меня, как безобразного. Можешь поиграться, как забавным. Но все равно потом отпустить. Брат прав. Никто на свете, кроме тебя, не знает о тайне Георгия Янсона.
Шкворень прошлась по комнате. Ей все казалось, что в ней есть ещё кто-то третий. Включила верхний свет. Белый квадрат на стене бросился в глаза. Янсон уловил этот взгляд. Он порывисто встал, подошел к картине.
- Это не Малевич. Это обратная сторона настоящего холста. Я так сделал, чтобы скрывать моего мифического предка от посторонних глаз.
Янсон снял квадрат, повернул другой стороной и повесил на прежнее место.
- Это двуликий Янус.
Полина Антоновна заворожено смотрела на изображение древнеримского бога времени. Два лица на одной голове были повернуты в разные стороны. Один смотрел в прошлое, другой зрил в будущее. В лицах угадывались Гоша и Жора.
- Это ты?
- Это мы. Портрет писали два разных художника. Один написал меня, потом другому позировал Жора. Заметно, что лица написаны в разных манерах. Оба живописца так и не догадались, что нас двое. Я верю, что этот бог существовал. Он был таким же, как я, только второе лицо располагалось у него на затылке. Таких детей в древности убивали, считалось, что они приносят неурожай и несчастья. Янусу удалось выжить и он стал богом. Такие, как я, рождаются один к шестидесяти тысячам. Говорят, что большинство погибает при родах, а остальных, я думаю, умерщвляют. И нас, по медицинскому термину - краниопагов, то есть сросшихся черепами, тоже.
Янсон стоял возле картины. При полном освещении Полину охватило любопытство. Надо рассмотреть это диво дивное!
- Давай, я закрою глаза, а ты, то есть вы, откроетесь оба.
Полина поспешно добавила:
- Если, конечно, брат согласен.
- Согласен, - проскрипело из-под волос.
Шкворень зажмурилась. Эти секунды для неё тянулись очень долго.
- Ну?
Жора буднично сказал, что его ещё не запрягли.
- У себя в ментовке будешь нукать. Дай показаться во всей красе. И не подглядывай.
Гоша: Веришь, мы впервые готовимся кому-то показаться. Я даже волнуюсь. Будто фотографируемся.
Жора: Любой фотограф сдохнет от нашей видухи. Кроме слепого. Может тебе, Полина, стул заранее подставить? Не упадешь?
Гоша: Усы поправь.
Жора: Будто ты видишь мои усы. Готов?
Гоша: Давай вместе: раз, два, три!
Полина распахнула глаза. Янус на портрете был конечно же привлекательнее Янсонов. Но на неё смотрели четыре глаза на одной голове с такой надеждой и опасением!
- Можно я подойду?
Гоша: Конечно.
Жора: Подойди, но руками не трожь. Братан и так нервничает.
Шкворень тихонько приблизилась. Два носа, два рта. Они теперь оба улыбались.
Гоша: Ты нас теперь не боишься?
Полина подошла совсем близко. В глазах стояли слезы. Она посмотрела на Гошу, порывисто поцеловала куда-то около носа, а затем так же чмокнула и Жору. Янсон нежно обнял её. Лицо Полины утонуло в густой бороде мужчины.
- Поля...
Жора притворно проворчал:
- Обещала не трогать.
- А кто из вас смотрит в будущее?
Они засмеялись в три голоса и в обнимку прошли в гостиную. Полина хотела сесть рядом на диван, но Гоша отстранился.
- Садись напротив, пока. Так будет лучше. Жора сейчас тоже открыт и тоже хочет тебя видеть.
Жора: Заботливый парень, хоть и страшненький. Чувствует родную кровь.
Гоша: Только в носу не ковыряй.
Полина расхохоталась. Перед ней находился забавный дракончик. Единственный на белом свете. И только она может общаться с ним. Он ухаживает за ней. Полина почувствовала себя красавицей с иллюстраций Валледжо, летящей на могучем драконе куда-то вперед, повелевающей им.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87