- Почему вы... ты тогда не вернулась? - гнул свое недоучившийся студент.
- Застряла в своей комнате, - махнула рукой женщина, - Выбирала платье получше, потом мне почему-то перестал нравиться мой макияж. В общем, бабские глупости.
Тимофей, бесцельно потирая ладонями свои колени, заговорил колеблющимся голосом:
- Маша, я тоже запомнил тебя на всю жизнь. Красивая, умная, добрая. Я думал о тебе каждую ночь в тюрьме, я орал от радости, когда после отсидки ты отыскала меня на стройке и предложила поехать на Хмурый, я...
Он задохнулся от волнения и поднял на нее глаза.
- Я люблю тебя, Маша.
Она смотрела в его глаза, В них стояли слезы,
Маша легко поднялась на ноги, полотенце соскользнуло с ее плеч. Она подошла к нему, обняла за шею и тихонько поцеловала в губы.
Тимофей страстно обнял женщину.
Их поцелуй длился, как им казалось, вечность. Сладкую вечность, когда их души слились в одно целое, а тела жадно наслаждались друг другом. Страсть их разгоралась с каждым прошедшим мгновением кажущейся вечности, беря реванш за годы так долго сдерживаемых любви и ласки.
Майор Волков шел по пустырю между домиком участкового шерифа и медицинским пунктом. По периметру пустыря кипели земляные работы. Гвардейцы и спецназовцы Минкина спешно возводили вторую линию обороны в дополнение к уже имевшейся.
Прожектора, установленные на джипах гвардейцев, обшаривали длинными лучами окрестности возле пустого поселка.
В воздухе висела ругань сержантов и тяжелое чувство неопределенности и страха.
Волков постучал в двери домика участкового врача. Из-за них донесся голос местного эскулапа.
- Входи, если не страшно!
Майор толкнул дверь, она была не заперта, и вошел в здание медицинского пункта. Кабинет участкового врача помещался, как раз напротив и его дверь была распахнута настежь.
Чивилидис располагался за своим рабочим столом. Перед ним стояли: наполовину пустая бутылка водки, захватанный стакан и надкушенное яблочко. Он был пьян.
Начальник следственной комиссии вступил в святилище местной медицины и спросил, настороженно осматривая его интерьер:
- А почему, собственно, должно быть страшно?
Врач-пропойца при виде милиционера шумно обрадовался.
- Майор Волков! Очень рад, проходите, чувствуйте себя как дома.
Он пьяно икнул.
- Прошу извинения. Насчет страшно - шутка, медицинская шутка, Есть милицейские шутки, а это медицинская.
Майор брезгливо поморщился, но все-таки решил продолжить разговор.
- Послушайте, господин участковый врач. Вы знаете, что сейчас происходит на острове. Я хочу вас спросить - неужели никто из местных жителей не замечал ничего подозрительного до начала последних событий?
Чивилидис посмотрел на незваного визитера с тяжелой пьяной ухмылкой.
- Хотите, я вам расскажу легенду о Заколдованном Круге?
- В этом нет необходимости, - надменно ответил Волков. После этого он круто развернулся и проследовал к выходу из здания медпункта. А на прощание громко хлопнул дверью.
Маша и Тимофей лежали в лесной пещере на травяной подстилке, покрытой одеялом. Еще одно одеяло было на любовниках. Они тихо разговаривали.
Догорающий костер бросал на пещерные своды слабые отблески.
- Я все-таки вернулось обратно тем вечером в комнату Миндадзе, сказала женщин. - Но тебя...
Она замолчала и осторожно посмотрела на своего любовника. На его лице лежала тяжелая тень. Он начал тихо рассказывать:
- Случилась драка. Два молодых петуха стали выяснять отношения. Они вышли из комнаты и пошли драться в сушилке. Меня попросили их разнять.
Недоучившийся студент смолк на время и через силу продолжил рассказ.
- Когда я вошел в сушилку, один из них бил своего лежащего на полу соперника ногами по голове. Я оттолкнул садиста и склонился над лежавшим. Озверевший юнец ударил меня в этот момент сзади по голове чем-то тяжелым.
Последовала продолжительная пауза, прежде чем Тимофей продолжил нелегкие для него воспоминания.
- В больнице мы оказались на пару с драчуном-неудачником. Этой же ночью он умер, не приходя в сознание. Коварный ублюдок на первом же допросе в прокуратуре обвинил меня в смерти моего товарища по несчастью. Его родители дали следователю большую взятку. И...
Рассказчик судорожно вздохнул.
- ...придурковатый "чукча" обрел свое законное место. Десять лет колонии строгого режима.
- Бедненький, - потерлась носом о плечо Тимофея Маша. Снаружи в пещеру донесся ноющий звук. Он нарастал, и вскоре стало ясно - над островом пролетал самолет.
На физиономии преследуемого властями беглеца появилось странное выражение, а сам он неожиданно заузил:
- Если этот самолет имеет на борту оружие и будет пролетать достаточно близко, то я не завидую его экипажу.
В этот момент к гудению авиационных двигателей стали примешиваться хлопки пулеметных очередей.
- По-моему, ты прав! - воскликнула ученая-этнограф. Она вскочила с травяной подстилки, завернулась в одеяло и бросилась к выходу из пещеры.
Тимофей, оставшийся лежать в чем мать родила, с улыбкой покачал головой, завернулся в оставшуюся под ним одеяло-подстилку и пошел следом за Машей.
Волков и Лутченко, в окружении подчиненных, стояли посреди пустыря и глазели в ночное небо при помощи полевых биноклей.
Там происходило что-то несуразное. Мелькали трассирующие очереди крупнокалиберных пулеметов, доносилось гудение авиационных двигателей и грохот выстрелов.
Внезапно над головами гвардейцев и спецназовцев ярко вспыхнула огненная звезда и стала быстро падать на землю.
Среди служилого люда зашелестели тихие восклицания:
- Сбили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27