- Давненько его не видела, хотя живем, кажись, совсем рядом. Как он там?
- Ничего. Живет, хлеб жует, чихает, когда по Москве ходит грипп. Как и все, словом. Сегодня я с ним по телефону разговаривал.
- Понятно, - произнесла мать удовлетворенно. - Илюшку я завсегда рада видеть.
Вообще-то фамилия у Аронова была не Аронов, а Аронович, он был "полтинником" - наполовину русским, наполовину евреем, и отец его давным-давно, когда шла кампания против "врачей-вредителей", из Моисея Ароновича превратился в Михаила Аронова, а позже, когда все успокоилось, возвращаться на круги своя, к старому имени-отчеству, не пожелал, справедливо посчитав, что страна наша - непредсказуемая, сегодня здесь активно борются с "душителями" в белых халатах, завтра такую же яростную кампанию поведут против жилищно-коммунальных контор, каковые были причастны к пропаже горячей воды в водопроводах, послезавтра доберутся до деятелей котлетного фронта, что имеет к Моисею Наумовичу Ароновичу, работающему заместителем заведующего одной большой столовой, самое прямое отношение.
Что было хорошо - в доме Илюшки Аронова никогда не страдали от недостатка продуктов, Моисей Наумович, он же Михаил Николаевич, по этой части был неутомимым тружеником.
- Посидишь с нами, ма? - спросил Каукалов.
Новелла Петровна изобразила плечом жеманное движение, будто девчонка, когда её вызывают с танцев для важного разговора.
- Немного, минут десять посижу, - сказала она и снова кокетливо повела плечом, - а если больше - вам со мною будет скучно! - Широкое лицо матери с выцветшими, неопределенного цвета глазами, сделалось расстроенным, словно Новелла Петровна вспомнила собственную молодость, которую никогда уже не вернуть, и, вяло махнув рукой, она ушла на кухню.
- Ну а выпить-то выпьешь?! - прокричал Каукалов вдогонку.
- Самую малость. Стопочку, не больше. - Новелла Петровна вновь высунулась из кухни и внимательно посмотрела на сына, отмечая в который уж раз, что тот в армии похудел, омужичился, руки у него стали грубыми, в уголках рта залегли жесткие складки. Раньше их не было. - Для веселья, добавила она с вполне понятным грустным смешком.
Илюшка Аронов пришел в семь часов вечера, черноглазый, белозубый, с обкладной смоляной бородкой, радостно раскинул руки в стороны, словно собирался обнять всю квартиру, и проревел громко:
- Же-ека-а! - Откинулся назад, оглядывая давнего школьного дружка с головы до ног, остался доволен: - Однако! Возмудел и похужал.
Каукалов засмеялся: не слышал ранее, чтобы так лихо переиначивали слова: "похудел" и "возмужал". Все-таки есть у Илюшки юмористический дар.
На кухне зашевелилась Новелла Петровна:
- Илюшенька!
Но ревущий от восторга Аронов не услышал её. В правой руке он держал большую пузатую бутылку из матового стекла.
- Я принес свой напиток - очень вкусная водка. - Аронов показал бутылку приятелю. - "Кеглевич" называется. С моей исторической полуродины. А пьется... м-м-м! - Он поднес сложенные в щепоть пальцы к губам, чмокнул их. - Цимус, а не водка!
- Цимес, наверное. - Каукалов засмеялся снова, ему приятно было видеть своего старого дружка, в горле от полноты чувств даже что-то запершило.
- Цимус! - упрямо повторил Аронов, вторично поднес щепоть к губам и вновь звучно чмокнул её. - Пить можно без всякой закуски, такая это мягкая и приятная водка. Видать, изобрел кто-то из наших. - Илья засмеялся счастливо, раскрепощенно. - "Кеглевич" бывает самый разный - абрикосовый, яблочный, даже дынный, но я больше всего люблю этого "Кеглевича", - он поднял бутылку ещё выше, - напиток настоен на лимонных корочках... Вкус божественный! - Тут Илья краем глаза засек, что из кухни вышла Новелла Петровна, повернулся к ней и церемонно поклонился: - Наше вашим, Новеллочка Петровна!
У Ильи была странная манера приветствовать людей - ещё со школьной поры вместо "Здравствуйте" он говорил: "Наше вашим!", и хотя Илюшка был всего лишь горластым великовозрастным юнцом, а Новелла Петровна Каукалова серьезной, уже изрядно постаревшей тетей, она приняла Илюшкину манеру здороваться.
- И наше вашим, - также церемонно поклонилась Новелла Петровна. Ткнула пальцем в бутылку, которую Илюшка держал в руке. - Я эту водочку пробовала. Вкусная.
- Да, Новеллочка Петровна, это ценный продукт! В одном флаконе и еда и выпивка. И обрызгиватель одеколона, и препарат, отгоняющий мух от наодеколоненной головы.
- Илюшка! - возмущенно воскликнула Новелла Петровна. - Солнце мое!
- Ничего страшного, Новеллочка Петровна! - предупреждающе произнес Аронов, стукнул ногтем по бутылке "Кеглевича". - Этот напиток смывает с желудка любую грязь. Поможет высушить голову и стать красивым. - Говорил он очень возвышенно, привлекательно, хотя и незамысловато. Вообще-то Илья предпочитал брать не мыслью, а голосом, интонацией. Новелла Петровна, поняв, что тягаться с Ароновым трудно, пробормотала сдавшимся голосом:
- Только у той водки был, по-моему, персиковый вкус.
- Персиковый "Кеглевич"... Есть такая водка!
- А, может, сливовый...
- Да они, буржуи недорезанные с моей исторической полуродины, все имеют! И приготовить все могут. Что хочешь: и "Кеглевич" со вкусом жареной картошки, маринованных грибов и малосольных, пахнущих июнем, огурчиков, и "Кеглевич" с духом свежего чеснока, и... да что хочешь! Еврейские водковары - большие мастера вводить в заблуждение российский пролетариат.
- Ах, и горазд ты говорить, Илюшка! - Новелла Петровна то ли восхищенно, то ли озадаченно качнула головой. - Ладно, пойду на кухню, чего-нибудь горячего вам разогрею. Чего хотите, господа? Есть рыба, есть котлеты... Заказывайте!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23