Эстер, вдова Руби, отняла от глаз платок:
- Я помню этого журналиста. Его зовут Рон Шазар. Когда он пришел к нам, то страшно удивился, что у нас нормальный дом, кожаная мебель, а Руби ездит на "Ровере". Шазар нагло заявил мужу, чтобы тот признался, откуда у него столько денег. Руби выставил его за дверь. И после этого визита началась помойная грязь в газете. Он договорился, буквально, до того, что таких, как мой муж, надо уничтожать физически!
- Что, так прямо и сказал? - спросила дама с красными розами.
- Во всяком случае, общий смысл статей был таков.
- И что теперь?
- Теперь им заинтересовалась полиция, - ответил Изя и полез за сигаретой.
- Правильно! - одобрил толстяк. - Таких сразу надо сажать. Чтобы знали! Борзописцы!
Не хватало еще, чтобы он разразился монологом городничего из "Ревизора".
- Вы не хотите уйти? - я подошла к своему подопечному.
- Нет, это было бы неудобно... - серьезно ответил Суперфин. - Если мы пришли, то должны находиться здесь не менее получаса. Так положено.
- Вы большой знаток правил и манер, - сказала я, лишь бы поддержать разговор.
- Ничего не поделаешь. Мне по долгу службы приходилось бывать на различных мероприятиях - как счастливых, так и печальных.
- Простите, Эдвард, а что это за служба?
- О! - улыбнулся он совсем по-американски, на все тридцать два зуба. За свои годы кем я только не был! И рекламным агентом, и объезчиком лошадей, и преподавателем философии в мичиганском университете.
- А сейчас чем вы занимаетесь?
- Вам, действительно, интересно, милая дама, или вы волнуетесь за свою родственницу? - ответил он вопросом на вопрос.
- И то, и другое, - я выдержала его испытующий взгляд.
- Я - имиджмейкер. И достаточно известный в определенных кругах.
- Как? - мне захотелось узнать как можно больше. С представителем такой экзотической профессии я не встречалась. - Вы были в команде Клинтона?
- Нет, пока нет... - с явственным сожалением ответил Суперфин. - Но выборы губернатора Мичигана - целиком моя заслуга. Я посоветовал ему сменить ужасные кашне, привычку носить которых он приобрел еще в колледже. Майкл заменил их вполне цивильными галстуками и победил!
- Неужели все так просто? - я с сомнением покачала головой.
- Нет, конечно, - рассмеялся он. - Кандидат еще изменил социальную программу. Но я вас уверяю, Валерия, без галстука ему бы не помогла никакая программа.
Суперфин отпил немного кофе.
- Мой кофе совсем остыл. Пойдемте на кухню, может, удастся налить свежий.
Кухня у Вольфов была оборудована по последнему слову техники. Блестели многочисленные никелированные штучки, издавала утробные звуки микроволновая печь, а из духовки доносился запах слоеных пирожков-бурекасов. Их покупают замороженными в супермаркете и разогревают в течение двадцати минут.
За столом сидела Лина и строчила в блокноте, диктофон из черной сумки лежал рядом. Клара Тишлер была в непрерывном движении: она резала бутербродики-канапе, открывала консервы и следила за свистящим чайником.
Вместе с этим она успевала отвечать на вопросы Лины.
Нам с Эдвардом не хотелось прерывать беседу.
- И все же, Лина, вы обратились не по адресу. Мы знакомы с Вольфами недавно. Это наши дети были в армии вместе. И вообще, вам не кажется, что вся эта история с его циничным убийством может иметь весьма глубокие корни?
- "Рука Москвы", вы полагаете? - усмехнулась Лина. Увидев нас, она кивнула и сделала подзывающий жест. - Кому в Москве нужен такой третьеразрядный деятель, как Руби, мир праху его...
- Хорошо, что вас не слышит его жена, - в тон ей добавила Клара. - Она считала своего мужа пупом земли.
- Нет, конечно, Вольф был очень милым человеком, но не настолько важным, чтобы им могли заинтересоваться московские гангстеры. Кофе? спросила она, видя, что Суперфин держит в руках пустую чашку.
- Да, пожалуйста.
- Знаете, кто пришел? - на кухню ввалился Мика Перчиков. Он бесцеремонно стащил с подноса уже готовый бутербродик и отправил в рот.
- Кто?
- Мать того парня-саксофониста, вместо которого играл Руби.
- Додельзон? - спросила Клара.
- Ну да... Они сейчас плачут вместе с вдовой.
- Ничего не понимаю! - удивилась Лина. - Причем тут этот парень?
Мы потянулись к выходу из кухни.
В салоне рядом с Эстер Вольф сидела полная женщина среднего возраста и убежденно говорила присутствующим:
- Это покушались на моего мальчика! Его хотели убить, а не вашего мужа! И почти достигли своей цели. Он должен был играть и погибнуть, а когда не получилось, то ему устроили дорожную катастрофу!
Женщина производила впечатление полубезумной. Она с такой страстью выбрасывала слова, что некоторые из гостей невольно морщились. Ситуация напоминала: "Звиняйте, дяденьку, не того замочили..."
Лина была тут как тут:
- Кому мешал ваш сын, госпожа Додельзон?
- Всем! Он - гениальный композитор, аранжировщик. А ему не давали раскрыться! Особенно этот, - она покрутила пальцами над головой, - с коком. Обезьяна слащавая! Веничка для него песни писал, а он их присваивал!
На кого уж не был похож Леон Ковалло, так это на обезьяну! Мне даже стало обидно за него.
- Но это не повод для убийства! - произнес кто-то из толпы любопытствующих.
- Его джазовые композиции принесли тысячи долларов не ему, а его руководителю ансамбля - этому пройдохе! А моему мальчику шекеля не досталось! - мать Додельзона достала объемистый платок и с шумом высморкалась. - Он всем мешал, требовал, чтобы диски выходили с его именем, справедливо требовал. И от него решили избавиться! Ну, кто же знал, дорогая, - она повернулась к Эстер, - что ваш муж возьмет и начнет играть! Поэтому я и пришла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45