Интересно, и как эти киднепперы узнают о том, как именно я держу руки? Ведь им тоже ни черта не видно. И где полиция?
Резкий толчок в спину бросил меня ничком прямо в пыль.
- Тряпки давай! - прошипел знакомый голос.
- Сначала дочку, - еврейские гены торгашества неистребимы.
Вместо ответа он еще раз заехал мне кулаком по спине. Причем со всей силы. И тут же охнул, ударившись о крепления бронежилета. Упустить такой момент я, конечно, не могла. Тем более, что обшитые стразами и бриллиантиками купальники представляли собой отличную пращу. Прижав в темноте цыплячье горло противника, я изо всех сил лупила его китчевым произведением искусства.
- Что ты делаешь? - полузадушенно хрипел он. - Это же бриллианты!
- Сейчас ты у меня их сожрешь, если не скажешь, где моя дочь, выродок! - я была как разгневанная волчица, борющаяся за своих детенышей. Но к нам уже бежали полицейские. Меня с трудом оторвали от Адольфа (это был он), и отвели в сторону. И тут я зарыдала в голос.
-Успокойся, Валерия, с ней все в порядке! - гладил меня по волосам молоденький полицейский.
А Дашка уже мчалась мне навстречу.
x x x
Денис не появлялся пару недель. И, честно говоря, мне было не до него.
Приближался день моего рождения. Как-то сидя утром перед столиком с трюмо, я критически рассматривала себя в зеркало: стоит или не стоит устраивать сабантуй. Все равно придут и поздравят. Вот только с чем? Мало хорошего в том, что я стала старше на год, что на правом виске появилось два предательских седых волоска и джинсы стали тесны в поясе. Нет, с этим пережитком надо бороться! А что считать пережитком? Себя, празднование эфемерной даты или складку на животе?
Так и не решив, я взяла сумку и поплелась в русский магазин закупаться. Мне нужен был азербайджанский гранатовый сок "нар-шараб" к праздничному мясу, а где его взять в Израиле, как не в русском магазине, аккурат между украинскими галушками и сибирскими пельменями?
Вернулась я с набитыми сумками, прикупив по дороге массу деликатесов, хотя все мои гости сидят на диете, а дочка стала настоящей израильтянкой и к селедке под шубой не притронется ни за какие коврижки. Уже подходя к подъезду, я услышала нетерпеливый сигнал клаксона.
- Лера! Ты что, не слышишь?
Повернувшись на крик, я увидела моего Дениса, машущего мне рукой из окна серебристо-серого "Фольксвагена-Пассат".
- У меня сумки! - крикнула я в ответ.
Он вышел из машины, подхватил пакеты и внес их в дом.
- Какими судьбами? - спросила я, устало опускаясь в кресло. - На работе машину новую дали?
- Нет, это не рабочая, это я купил, - широко улыбаясь, ответил он мне.
Я с интересом уставилась на него. Только недавно мой ненаглядный стонал о падении индекса, крахе рынка ценных бумаг, увольнении тысячи высококлассных специалистов с одной известной фирмы по высоким технологиям. И на тебе! Покупает машину, которая стоит ох как недешево... Но я никогда не считала деньги в чужом кармане, пусть даже это карман любимого.
- Только вот одна проблема... - задумчиво произнес Денис, - глядя на меня честными-пречестными глазами. - Ленточку атласную не успел купить.
- Какую ленточку?
- Чтоб машину перевязать и бантик на крыше соорудить, - и, видя, что я ничего не понимаю, обнял меня и гаркнул прямо в ухо. - Это же тебе подарок! На день рождения! Поздравляю!
Через минуту я уже была около машины. Сидеть, включать, вести эту красавицу было верхом наслаждения. Отъехав за пределы города я свернула на небольшую пустую стоянку, откинула немного спинку кресла, и предложила моему спутнику:
- А теперь рассказывай!
И вот что я услышала...
Глава крупной фабрики по производству мороженого Этгар Шуман каждую зиму терпел большие убытки. Продажа мороженого снижалась в три-четыре раза, и никакие ухищрения не могли заставить израильтян, подобно москвичам и крепким сибирякам, есть мороженое мокрой промозглой зимой, сидя у электрического обогревателя. Положение не спасал и магазин его жены, который Шуман приобрел ей только для того, чтобы благоверная нашла себя хоть какое занятие и не лезла к нему с докучливыми предложениями. Бывшая театральная костюмерша, возомнившая себя мастером-модельером, уже не привлекала стареющего бонвивана, и он находил утешение в кругу манекенщиц и начинающих актрис. Но на актрис нужны были деньги. А их, особенно зимой, очень не хватало. В смысле, денег, а не актрис...
И тогда Шуман взял подряд на алмазной бирже у местного воротилы Исмаилова. Тот расширял производство ограненных алмазов, и ему нужны были свободные капиталы. Исмаилов со своим компаньоном зарабатывали только на безжалостном использовании труда своих наемных рабочих, причем на восемьдесят процентов выходцев из России и республик бывшего Союза.
Шуман активно занялся делом, и вскоре ему стало понятно, что удержаться на рынке, имеющем многолетнюю традицию, практически невозможно. Даже несмотря на то, что Исмаилов с Шуманом платили своим рабочим по самым низким расценкам, и даже выбрасывали людей на улицу, если находили кого-то, готового выполнять ту же работу на 20-25 центов за карат дешевле. Шуман перевел своих рабочих в Ашкелон, и в одном из цехов фабрики мороженого установили гранильное оборудование. И все это для того, чтобы рабочие не знали, сколько платят за работу в центре страны.
Пока Шуман занимался производством, его партнер искал, где бы подешевле закупить сырье. Хотя у Израиля продажа ограненных алмазов и занимает верхнюю строчку в перечне экспорта, даже выше, чем продажа компьютерных технологий, собственных кимберлитовых трубок здесь нет.
И им повезло. Исмаилов нашел в России крупного чиновника, которому дал "на лапу".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28