На последней странице был напечатан астрологический прогноз на неделю.
«Астрологическое небо конца мая – одно из самых тяжелых за весь год. Тридцатого мая состоится лунное затмение, влияние которого уже ощущалось на протяжении прошедшей недели. Давно замечено, что в период лунного затмения возрастает эмоциональная чувствительность, повышается обидчивость и внушаемость, люди становятся более нервными и раздражительными».
Вершинина не стала читать дальше, а перевела взгляд вправо, где был дан прогноз по знакам зодиака, и нашла Козерога:
«КОЗЕРОГ запросто может лишиться работы, а заодно и хорошей репутации на этой неделе. Об этом вы узнаете уже в первый день недели. Однако все может ограничиться только крупным разговором с начальником».
«Вот и не верь после этого звездам и предсказателям», – подумала Вершинина и, стряхнув пепел с сигареты, стала читать дальше.
«Удержаться на рабочем месте помогут коллеги, которые болеют за вас. Мужчины не должны сейчас слушать советов жены. В отношения с любимым человеком могут вмешаться родители».
Она отложила газету и задумалась. Она уже собиралась встать, чтобы найти на полке договор, как дверь в кабинет приоткрылась, и в образовавшуюся щель заглянул Толкушкин.
– Валентина Андреевна, к вам пришли.
– Кто?
– Лев Трауберг, – таинственно произнес Валера.
– Что ж, зови, – она вздохнула и затушила окурок в пепельнице.
ГЛАВА ВТОРАЯ

* * *
Трауберг был мужчиной среднего роста, с брюшком, немного обрюзгшими чертами лица и огненно-рыжей шевелюрой, озарившей вершининский кабинет похлеще любого солнца. Несколько сединок в густой курчавой копне волос не умаляли их охряного блеска и силы. Крючковатый нос почти касался верхней губы.
«Запоминающаяся внешность», – подумала Вершинина, как только посетитель пересек порог ее кабинета.
Она поздоровалась в ответ на его картавое «здгасьте» и предложила сесть. На Трауберге был строгий темный костюм и ослепительно-белая рубашка. Узел галстука был немного ослаблен. Как-то смущенно поглядев на Валандру, он приземлился в кресло и тяжело задышал.
– У меня к вам дело, – медленно проговорил он так, словно у него спирало дыхание от каждого произносимого им слова.
– Мне доложили о вашем приходе, мы… ждали вас. Нужно решить вопрос с сигнализацией…
– Я, честно говоря, не за этим к вам пришел… Это сущая мелочь… – он беспокойно заерзал на кожаном сиденье, – вы ведь в курсе, что произошло…
– Лев… простите, не знаю вашего отчества, – Вершинина стряхнула пепел.
– Земович, – поспешил сказать гость, часто заморгав.
– Так вот, Лев Земович, для нас эта мелочь имеет определенное значение… Хотя я вас понимаю и очень сочувствую. Но ведь вы сами знаете, что никакие слова соболезнования…
– Спасибо, – сухо поблагодарил Трауберг, едва взглянув на Вершинину.
Было видно, что он с трудом сдерживает свои эмоции.
– Я хочу, – сказал он и закашлялся, – чтобы вы…
– Воды?
– Да, будьте любезны, – с трудом выдавил он, мотая рыжей головой.
Вершинина поднялась с кресла и, подойдя к журнальному столику, налила из высокого графина воды. Она протянула стакан гостю и вернулась на свое место.
– Спасибо, – более проникновенным голосом поблагодарил Трауберг, – я хочу, – повторил он после нескольких глотков, – чтобы вы нашли убийцу моей дочери.
Поставив стакан на стол, в ожидании ответа он сделал скорбное выражение лица и теперь, наклонив голову вперед, смотрел исподлобья.
– Насколько мне известно, речь идет о серийном убийце, о маньяке… – начала было Вершинина.
– Найдите этого подонка! – неожиданно закричал побледневший Трауберг, – я заплачу, – уже более спокойно добавил он.
– Успокойтесь, Лев Земович, попейте еще воды, – Вершинина затушила сигарету в огромной хрустальной пепельнице и откинулась на спинку кресла.
Трауберг сделал несколько лихорадочных глотков и, снова водрузив стакан на стол, некоторое время молчал, собираясь с мыслями.
«Нелегко ему, – сочувственно подумала Вершинина, – а все-таки выражается ясно, четко формулирует». Она почувствовала к посетителю что-то похожее на симпатию.
– Я навел о вас справки, – быстро и неожиданно деловито заговорил он, – на вашем счету нет ни одного не раскрытого убийства…
– Стараемся, – скромно заметила Валандра, пожимая плечами.
– Вы поможете мне? – его голубые глаза, не мигая, смотрели на нее.
– Лев Земович, – мягко обратилась она к Траубергу, – вы не подождете немного, мне надо поговорить с ребятами?
– Конечно, конечно, – Трауберг замотал головой.
– Я скоро приду, – Вершинина направилась к двери.
В дежурке было необычно свежо. Сидя за столом, на котором возвышался пульт, Болдырев ежеминутно, как гончар, выдувал себе на руки все новые порции горячего внутриутробного воздуха, демонстративно растирая их.
– Хватит прикидываться! – язвительно хихикнул Толкушкин, который ломал голову над очередным кроссвордом, – пора радиаторов и прочей дряни миновала.
– Молчи, умник! – огрызнулся Болдырев, – много ты понимаешь!
– Не грусти, Серега, – подхватил Маркелов, – скоро лето! Недельки через две, помяни мое слово, установится настоящая «болдыревская» погодка – сорок градусов в тени, – иронично посмотрев на рыкающего и чертыхающегося Болдырева, Маркелов вновь сосредоточил внимание на мониторе.
– Слышал я, ночка у вас неспокойная…
– Вадим, Валера, – мне надо с вами поговорить, – обратилась к задирам вошедшая в дежурку Валандра.
– О вчерашнем? – проницательно спросил Толкушкин.
– Опишите мне все виденное и слышанное вами в деталях, – что и как.
1 2 3 4 5 6 7