10 - 14. 20... не ответили".
Жаль, никто не позвонил ровно в два часа дня, хотя время исчезновения девочек более-менее ясно. А когда подбросили пакет с отрубленным мизинцем?
Ямщиков выскочил из кухни, как черт из табакерки. Рогожкин в это время задавал Поляницкой, пожалуй, самый существенный вопрос:
- А кто из ваших знакомых способен на такое?
Поляницкая ответила не раздумывая:
- Только Ленька. Леонид, сын мужа от первого брака. Он нас просто ненавидит.
- Где он живет? - сразу насторожился Рогожкин. - Вы адрес знаете?
- Конечно...
Тут Ямщиков и вклинился, чего делать, конечно, никак не полагалось. Но уж очень срочный был вопрос.
- Анна Горгиевна, вы, когда почту брали, обратили внимание - сверток на газете лежал или под газетой? Вы его сразу увидели?
- Д-да, сразу... Конечно, сразу. Достала из ящика - ни адреса, ни даже имени-фамилии. Потом газету взяла...
На глазах у неё выступили слезы.
- Спасибо! - Ямщиков упруго развернулся обратно в направлении кухни.
- Сто восьмое! - крикнул вслед Рогожкин. Он все понял и не сердился на подчиненного.
- Знаю, - довольно буркнул на ходу Ямщиков и отдал распоряжение Жене Лестовкину: - Живо сто восьмое отделение связи, отдел доставки. Когда разносили почту по Глазырина?
* * *
- Конечно, дочек Поляницкой знаю. Кто их не знает? Дай бог мне так когда-нибудь одеваться, как они сейчас.
Молодая мама засмеялась. Саня Ерошин смех поддержал, но дела не забывал.
- Вы днем с ребенком гуляете, может, видели сегодня девочек на улице?
- А мы на балкончике гуляем, да, мой маленький? Мамке тяжело коляску по лестницам таскать.
Смирный толстощекий бутуз, сидящий на коленях молодой мамаши, довольно улыбнулся и пустил слюни. Наверное, радовался, что говорят с ним, а не с чужим дядькой в похоронном полушубке. Молодой папа, прислонившийся к косяку, прекратил бросать ревнивые взгляды и тоже довольно улыбнулся, тоже радуется, что разговор окончен.
- Спасибо за помощь, - Ерошину ничего не оставалось, кроме как откланяться.
- Да не за что. А что случилось?
- Да ничего особенного.
Саня вихрем слетел с пятого этажа, но на улицу вышел степенно, выравнивая дыхание. Пятая мамаша и последняя. Все. Как из школы близняшки пришли, видели, а как потом из дома вышли, в какую сторону направились никто. Сами в это время по домам сидели, деток кормили, памперсы меняли.
Да, то ли дело летом: бабуськи на лавочках у подъездов, мальчики с рогатками, девочки с котятами, автолюбители с заглохшими "запорожцами" и недомытыми "нивами". Что ж, поквартирный обход, другого ничего не остается.
Ерошин поравнялся с первым подъездом, тем самым, где эпицентр сегодняшних событий, и... расцвел в улыбке. Кто сказал: зимой бабуси в спячке? Или улетели в теплые края? Из окна первого этажа в межтюлевое пространство выглядывала самая натуральная бабушка. Не шибко ветхая, значит, в полном уме, и волосы прибраны в прическу, значит, культурная. Как раз то, что надо. А, самое главное, лицо у неё доброе.
Ерошин улыбнулся старушке. А та почему-то нахмурилась и свела воедино полотнища тюля. Но Саша этого не заметил, он уже был в подъезде и придавил чуток кнопку звонка. Достал из кармана удостоверение, приготовился предъявить - пожилой народ уважает документы проверять.
За дверями что-то шуршало, шелестело, словно песок сыпался, но ни одна задвижка не брякнула. Саня повернулся перед дверным глазком и в фас, и в профиль, тронул ещё раз кнопку - гукнуло внутри квартиры. Громко, но вежливо произнес, кивнув темной стекляшке:
- Добрый вечер! Можно с вами поговорить?
- Нечего говорить! Ходят тут! Нету никого дома! - крикнули из-за дверей.
- А вы разве не дома? - спросил Ерошин, неприятно удивленный такой реакцией. - Один вопросик можно?
- Иди отсюда! Я тебя давно заметила, - ходишь! - заголосил противный сварливый дискант. - Сейчас милицию вызову!
- Я и есть из милиции, - начал сердиться Саня. - Вот удостоверение, можете проверить.
- Уже звоню по телефону! - провизжало в ответ. - Убирайся отсель!
Нет, все-таки добрые бабуси зимой спят, а злые бодрствуют. И злобствуют. Саня Ерошин, в отличие от своего старшего товарища Ямщикова, ждать не умел, тем более выжидать. Особенно, когда всякая секунда на счету. Он готов был голыми руками вырвать железную дверь, взять проклятую бабку за горло, а не придушил бы только потому, что наверняка старая злыдня видела уходящих девочек и их жизни сейчас могли зависеть от нее.
- Ведьма, старая дура, - шепотом обозвал проклятую старуху Ерошин, тем самым слегка успокоив взвинченные нервы, и сменил подход. Он исходил из простого постулата: человек последователен в своих чувствах. То есть, если он трус, то до конца и во всем. Ерошин выставил перед выпученным радужным глазком раскрытые "корочки" и громким официальным голосом объявил:
- Уполномоченный уголовного розыска Ерошин. За дачу ложных показаний несете ответственность перед законом. Говорить только правду. Если будете уклоняться от дачи показаний, вызову ОМОН, выломаем двери и будете отвечать уже перед прокурором.
Терять было нечего. Лишь бы детей спасти, а выговор за неправильные методы - не рак, выжить можно. И он выставил перед собой фотографию девочек. Конечно, в глазок ни черта толком не разглядишь, да сама виновата, дверь не открыла. Пусть теперь страдает ущемлением любопытства.
- На фотографии сестры-близнецы Аня и Лена Поляницкие, - объявил Саня. - Когда вы их видели сегодня?
Голос из-за двери стал другим - дребезжащим, приглушенным, вроде, даже просящим.
- Дак, утром видела... Потом из школы пришли, видела... Потом снова ушли...
Похоже, старуха круглые сутки пялилась в окно и считала прохожих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52