Он и его люди вели себя так, словно выполняли боевое задание на вражеской территории. Ну кто понесет врагу своего раненного? В лучшем случае боевые соратники позволят ему умереть без боли. Так и поступили. Вкололи обезболивающего, а вскоре переполненные кровью легкие перестали дышать.
На другой день стало известно, что милицейское следствие ничего не знает об ответных выстрелах. Мало того, брошенный в больничном коридоре ТТ оказался без глушителя. Водянкину срочно перевезли в госпиталь МВД, куда Старков соваться не рискнул. Главным образом потому, что не смог выяснить в какой палате она находится. И даже на каком этаже.
А почти сразу после этого Будякин устроил истерику. Визжал и топал ногами, требуя, чтобы Старков из-под земли достал поганого Черного Паука. И он его отыскал, обложил со всех сторон и был полностью уверен в успехе операции. Но старлей так до конца и не понял, как Пауку удалось ускользнуть из мастерской художника. Мало того, он практически уничтожил штурмовые группы, пытавшиеся его достать.
* * *
Целый день Славка мотался по магазинам и рынкам. С утра Виолетта смазала свежие коросты на спине и заклеила бактерицидным пластырем с марлевыми прокладками, так что кислотные язвы не тревожили и не мешали. Опять пришлось истратить кучу денег на новую одежду. Но сейчас Славка стал поэкономней, выбирал вещи попроще и подешевле. Теперь он абсолютно не выделялся из уличной толпы, таким стал заурядным и невыразительным. Но это его как раз радовало, бросаться в глаза и привлекать внимание Славка не хотел.
Потом позвонил из уличного автомата Барибалу и затеял заранее подготовленный разговор. У них уже возникло подозрение, что линия прослушивается, и сейчас, если это правда, они постарались убедить возможного перехватчика, что Славка ранен, лег на грунт, как подводная лодка, и мечтает только об одном - смыться как можно дальше и поскорей. Перед тем, как проститься, пообещал позвонить через пару дней, сообщить, как дела. Сделал это специально, чтобы спецназовцы старшего лейтенанта Старкова не трогали альпинистов, ждали, пока Славка сам проявится.
Возле "Спорттоваров" частники торговали рыболовными принадлежностями, выбор у них был раз в двадцать шире, чем в магазине, а цены заметно ниже. За спиной одного из торговцев веером торчали телескопические удилища. Самое длинное и дорогое доставало аж до третьего этажа. Это длинное Славка купил. Глянцево-гладкое, абсолютно черное, сделанное где-то за рубежом из углепластика, оно оказалось удивительно легким и в сложенном виде умещалось в метровом чехле.
К обеденному времени пришел к бабе Вере, проверил, как она без него обходилась. Пенсионерки по причине холодной погоды лавочку у подъезда покинули. Сидели по домам, глазели в кухонные окошки. Тут же появились, доложили обстоятельно, чем кормили старуху, о чем разговаривали, и посетовали насчет одежонки. Мол, ей выйти на мороз совершенно не в чем.
Только Славка призадумался, как бабку в магазин для примерки доставить, а они уже предложили заранее приготовленный выход: одна соседка всего за триста рублей отдаст зимнее пальто с натуральным воротником и на чистом ватине. Она его ещё при советской власти по великому блату с базы достала за госцену, но через год пальтецо оказалось маловато в районе живота, талии то есть, размера на два с половиной. Так и провисело в шкапу практически не изношенное, а моль у них в семье отродясь не водилась, на месте убивали. Бабка Вера ведь не франтиха какая, чтобы в модных польтах форсить, на лавочке-то и в стареньком посидеть можно, лишь бы вид имелся приличный. Славке такой вариант чрезвычайно понравился, и он кстати вспомнил, что не пальтом единым жив человек, надо что-то и на голову, и на ноги какие-нито галошки.
За разговорами и обсуждениями соседки спроворили обед, и все вместе сели за стол. Славка быстренько смотался в угловой магазин и принес бутылочку кагора, чем умилил дамочек до крайности. Они так разошлись, расхваливая его за доброту и душевную чуткость, что он почувствовал себя крайне неловко. А когда они начали выяснять, чем его мать занимается и почему ни разу не навестила старуху, Славка помрачнел и, выдав денег на одежду и продукты, заторопился "на работу".
Весь день по городу гулял пронизывающий ледяной ветер, порывисто драл подолы и гонял по асфальту жестяную тополевую листву вперемешку с бумажными обрывками. Но к вечеру, натащив тяжелых туч, успокоился, и в сумерках замерцали мелкие снежинки, знаменуя конец затяжной осени, обещая к утру долгожданную зиму. В условленный час Славка встретился с Ямщиковым, и они, коротко поприветствовав друг друга, направились к бывшему Дому политпросвещения, ныне розданному в аренду множеству общественно-политических организаций, от прибедняющихся коммунистов до непонятных христианских радикалов, все время таскающих туда-сюда солидные коробки, подозрительно позвякивающие стеклом. Магазины и офисы закрывались, и деловой центр Екатеринбурга стремительно пустел.
Мраморный куб Дома политпросвещения, спереди сплошь стеклянный, сзади светился ровными рядами кабинетских окон - общественность трудилась допоздна. Задворки политического центра не отличались от задворок заурядной средней школы или психдиспансера: гараж, трансформаторная будка, мусорные контейнеры и всякий величественный хлам типа ржавого каркаса торгового павильона и железобетонных плит. Темным вечером порядочные люди в подобных местах не шатаются, поэтому Славка с Ямщиковым не опасались, что им помешают.
Капитан достал из сумки термос и налил в широкую крышку чаю, сразу густо задымившего на морозном воздухе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113