- Я не знаю, кто вы такие, и на каком основании вы меня задержали, но я твёрдо уверен, что вы меня с кем-то путаете, - заявил Уваров. - Я никогда не был никаким санитаром. Я всегда работал механиком по автоматам.
- Ну да, - согласился подполковник. - Механиком по профессии, Санитаром по призванию. Ничего, разберемся.
Когда я сообщил Михайлову о случившемся во дворе, он просто мне не поверил. Я сам до сих пор не мог поверить, что такие напряжённые и длительные поиски закончатся так банально просто и буднично.
Михайлов, велев милиционерам следовать за мной, сам бросился звонить Лебедеву и начальству о поимке Санитара. Но вот с этим он поторопился.
Вскоре весь двор автобазы был буквально забит людьми и машинами.
Уварова отвезли в прокуратуру, где Лебедев сразу же приступил к допросам. Нам разрешили в порядке исключения присутствовать, поэтому мы и оказались свидетелями сенсации, которая случилась, когда начались очные ставки. Такого не ожидал никто, ни мы с Капрановым, ни Лебедев, ни следственная бригада.
Поначалу всё шло вполне гладко. Правда, Уваров сперва отказался давать показания, но этого пока и не требовалось. Привезённый из следственного изолятора Ильясов совершенно уверенно опознал Уварова как человека сдавшего ему квартиру.
Гром грянул, когда пригласили для опознания Карпова. Афанасий Гермогенович сходу заявил, что гражданин Уваров не кто иной, как его бывший сосед Николай Викентьевич Силин.
Все сидевшие в комнате отбили колени упавшими челюстями. Мы ожидали чего угодно, но только не этого.
В следующие допросы следствию удалось установить, что Силин, как он сам утверждал, попал в сложную ситуацию. Он занял крупную сумму денег, пытаясь заниматься коммерцией, не смог вовремя вернуть долг и его поставили на счётчик. Как бы он выкрутился - бог его знает, но тут он нашёл случайно паспорт. И решил начать вторую жизнь.
Он нашёл человека, который смог ему слегка подправить паспорт, потом оформил куплю-продажу квартиры сам у себя, тут же сдав её на длительный срок Ильясову, что давало ему средний достаток ежемесячно, устроился на работу по одной из своих старых специальностей, имитировал собственное самоубийство и зажил наконец легко и свободно.
Над ним теперь не висел долг, он мог не беспокоиться о хлебе на сущном, поскольку имел достаточно денег, что позволяло ему снимать комнату, которой он был вполне доволен.
Что было самым главным для Силина, так это то, что с него сами собой снялись все ограничения, которые накладывал на него несправедливый диагноз психиатрической больницы.
Силин, казалось, ничего не скрывал, во всём был предельно откровенен, но хотя бы малейшую свою причастность к Санитару отрицал начисто. Пакет с противогазом, химикатами, оружием и записками у себя в квартире категорически отрицал, хотя не отрицал своих мыканий по инстанциям в поисках справедливости. Но заявлял, что если и были у него мысли самому учинить суд и восстановить справедливость, то они так и остались мыслями, а после нескольких пребываний в психушке он понял всю безнадёжность своих стараний добиться справедливости законным путём и постарался позабыть обо всём, что было с этим связано..
Кому он об этом рассказывал? Кому-то в больнице, конечно, кое-что знали соседи, ему же приходилось как-то объяснять свои пребывания в психушках.
Его пытались растрясти конкретнее, кому в больнице он мог рассказывать, но Силин не мог вспомнить, как видно был у него какой-то психологический выключатель, который блокировал его память о психушке, оберегая его от саморазрушения.
Так что допросы шли день за днём. Но никаких просветов не пред виделось. Силин твёрдо и последовательно стоял на своём. К тому же целый ряд преступлений, совершённых Санитаром, приходился на то время, когда Силин был либо в отъездах, которые он мог подтвердить, либо в больнице.
Его, скорее всего, уже выпустили бы под подписку о невыезде, если бы не два момента, которые серьёзно подрывали веру в искренность его показаний. Во-первых он не мог толком объяснить, где находился и чем занимался те два года, когда Санитар прервал свой чёрный список. И во-вторых, с тех пор как его арестовали, про Санитара не было ни слуху, ни духу.
Что и говорить, это было серьёзными аргументами, чтобы подорвать веру в его показания. Но и против него ничего конкретного предоставить не могли. Всё шло к тому, что его скоро пришлось бы освобождать в соответствии с уголовно-процессуальным кодексом. Правда, Лебедев был почти уверен, что ему удастся добиться содержания под стражей Силина - Уварова на месяц, но что бы это могло изменить в следствии, пока было непонятно.
Словом, Лебедев дни и ночи пропадал в прокуратуре, допрашивая свидетелей и очевидцев, а мы, не решаясь беспокоить его звонками, изнывали в неведении.
Глава двадцать седьмая
Прошло почти две недели со дня ареста Силина, а результаты были всё те же. Капранов ходил мрачнее тучи. Он даже выпросил у Лебедева разрешения поговорить с Силиным с глазу на глаз пятнадцать минут. Лебедев разрешил, предупредив, чтобы безо всякого рукоприкладства. Капранов громко обиделся и клятвенно обещал, предложив даже надеть на него наручники, если ему не доверяют. До наручников дело, конечно, не дошло, но и от беседы толку не было. Капранов вы шел через десять минут, сокрушённо разводя руками. Ничего другого, собственно, никто и не ожидал, но всё же...
После этого Капранов совсем погрузился в себя. Тут ещё случилась новая мелкая неприятность. У Капранова потребовали взятку. Он пошёл продлить разрешение на ношение оружия, и какой-то чиновник, разложив по столу бумаги, дал ему более чем откровенно понять, что без мзды он ничего для Капранова делать не будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58