– Брысь отсюда! Если тратить жизнь на ожидание, не заметишь, как она вся и пройдет.
Кэтрин слегка вздохнула, допила вино до последней капли и встала, размышляя, куда бы направиться в поисках гавани. Может быть, остановиться под омелой и подождать судьбы?
Внезапный гром фанфар у двери в зал заставил ее круто повернуться. Люди принялись падать на колени и склонять головы, словно пшеница под серпом. Кэтрин застыла, широко открыв глаза.
– Королева Матильда, – прошипел кто-то, потянув ее за рукав вниз.
На мгновение молодая женщина приняла ту же позу, что и все, но затем не устояла и слегка приподняла глаза.
Единственная оставшаяся в живых законная наследница старого короля оказалась невысокой сорокалетней женщиной. На ее лице почти не было морщин, зато оно было прорезано несколькими глубокими складками, словно выбитыми ударами резца. Королева была одета в роскошное пурпурное платье со шлейфом, богато украшенное золотом, и горностаевый плащ. Она торжественно выступала церемониальным шагом в сопровождении своего сводного брата, графа Роберта, высоко неся голову: настолько высоко, насколько низко были склонены головы ее подданных. Гордость, элегантность, сама суровость черт создавали ощущение большой красоты, но красоты холодной, как в ясный зимний день. Прикоснуться к ней значило замерзнуть.
Поднявшись на возвышение, Матильда опустилась на предназначенный для нее трон с высокой спинкой, обвела глазами зал без всякого выражения и слегка приподняла палец, разрешая склонившимся людям встать. Кэтрин не сводила с нее глаз. Ничего удивительного, что многие бароны предпочитают поддерживать короля Стефана. Такая холодность вряд ли может привлечь сердца людей, и так не слишком готовых подчиняться приказам женщины. Улыбка, слово, – они ведь ничего не стоят, зато могут принести пользы в десять раз больше.
– Понадобится не один кубок грога, чтобы вознести хвалу такой ледяной красавице, – тихо пробормотала Этель. – Впрочем, если бы у меня был такой муж, как у нее, да еще толпа дураков-союзников, я бы тоже замерзла.
– Говорят, что ее муж – один из самых красивых людей во всем христианском мире, – откликнулась Кэтрин – Его так и называют: Готфрид ле Бэль, то есть Джеффри Красивый.
– Джеффри моложе на десять лет и больно уж ненадежен, – фыркнула Этель – Они не в ладах с момента венчания.
– Да, до меня доходили скандальные слухи.
Кэтрин снова посмотрела на королеву, которая, склонившись, слушала брата; ее белые пальцы сжимали ножку серебряного кубка. Интересно, сколько боли скрывается за этим холодным лицом? И насколько толста корка льда? Ее первый муж был императором. Призванная домой после его смерти, чтобы стать наследницей Англии и Нормандии, она была вынуждена выйти за Готфрида Анжуйского, сына обыкновенного графа, к тому же еще не вышедшего из юношеского возраста. Брак не удался, но родительская воля заставляла ее сглаживать острые углы и держаться на плаву в разбитой скорлупке. Потом к родительской воле присоединились три сына, но все видели зияющие дыры в обшивке семейного корабля. Если бы не дети, если бы не политическая необходимость, Джеффри Красивый и Матильда, королева Англии, с радостью позволили бы этой утлой посудине отправиться ко дну.
– Ни за что на свете не поменялась бы с ней местами, – тихо проговорила Кэтрин.
Этель хихикнула.
– Говори за себя. А вот я бы охотно поменялась с ней местами за одну ночь с красавчиком Джеффри.
– Этель, ты пьяна!
Старуха опять хихикнула, не сделав даже слабой попытки опровергнуть обвинение.
Кто-то потянул Кэтрин за рукав. Она повернулась и увидела Ричарда с Томасом. Мальчишки наверняка были на улице, потому что их щеки раскраснелись от мороза, а на одежде таяли снежинки.
– Пошли играть! – крикнул Ричард, накидывая ей на голову колпак для жмурок.
– Ах, нет! – засмеялась Кэтрин, пытаясь стряхнуть колпак с головы, но не слишком активно. При виде заледеневшей королевы ей особенно захотелось веселья и смеха.
Мальчики повернули колпак так, что проем для лица оказался на спине. Молодая женщина не видела больше ничего, кроме колючей темной шерсти. Затем они заставили ее три раза покружиться вокруг себя, но не отпустили, чтобы она попыталась поймать их, а, наоборот, подхватили под руки и куда-то потащили. На один ужасный момент Кэтрин подумала, что ее ведут к возвышению представить королеве, но затем ощутила на коже холодный воздух и мягкое прикосновение снежной крупы.
– Вам это даром не пройдет! – пообещала она, покрывшись мурашками. Башмаки скользили в мягкой грязи двора.
Ответом было только приглушенное хихиканье. Кто-то из мальчиков отпустил ее руку, другой только вцепился крепче.
– Что вы тут затеяли? – весело осведомился чей-то низкий голос.
Кэтрин свободной рукой схватилась за капюшон и сорвала его с головы вместе с платом и обручем.
– Оливер!
Дыхание сразу стало коротким, щеки залил яркий румянец. Мальчишки со смехом удрали обратно в зал.
Оливер тоже рассмеялся и подхватил ее на руки, прижав лицом к мягкой шерсти плаща и твердым кольцам кольчуги.
– Ты, наверное, уже отчаялась меня увидеть?
– Я вообще о тебе не вспоминала, – выпалила Кэтрин, когда ее снова поставили на ноги. – Знаешь ли, у меня не было недостатка в предложениях постоять под омелой!
Лицо Оливера слегка вытянулось. Короткая бородка прикрывала его подбородок, подчеркивала линию челюсти. В свете торчавших в стене факелов она казалась красной, как медь.
– Ты приняла хотя бы одно? – поинтересовался он.
– Что ты такое говоришь?!
Рыцарь еще некоторое время смотрел на нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165