– Ты все еще хочешь стать моей преемницей?
– Только не в данную минуту, – слабо покачала головой Кэтрин.
Она смотрела на старуху, сидящую на стульчике рядом с соломенным ложем Эдон. Не темнота комнаты виновата в том, что глаза Этель кажутся почти совсем провалившимися, а щеки – запавшими и почерневшими. Пока молодое тело Эдон трепещет в муках, чтобы дать начало новой жизни, старая повитуха с трудом удерживает свою.
Этельреда нагнулась к Кэтрин и похлопала ее по кисти дрожащей левой рукой.
– У тебя есть дар, есть руки и, что бы ты там ни говорила, призвание.
Эдон на своем ложе застонала и подняла вверх колени. Старая женщина, собравшись с силами, подбодрила ее несколькими словами и уверенными, точными, ласковыми движениями прощупала живот.
Когда рассвело и распахнули ставни, чтобы впустить в женские покои поток света, Кэтрин представился случай увидеть опытную повитуху за работой. Все ее сомнения относительно выбора пути были развеяны в момент рождения сына Эдон.
Прищурившись, чтобы лучше видеть, Этель напряженно всматривалась в промежуток между дрожащими бедрами Эдон, затем вынула из-за пояса острый ножик и сделала точный быстрый надрез.
– Придется потом зашить, – пояснила она, не поднимая глаз, – зато у ребенка так больше шансов на жизнь. Смотри, уже видны ягодицы.
Эдон взвизгнула, когда почувствовала прикосновение ножа, и завизжала снова от пришедшей схватки, которая заставила ее тужиться. Кэтрин держала ее за руки и бормотала что-то успокоительное, а сама не отрывала взора от тощеньких, покрытых кровью ягодиц и ножек, которые появились из родового прохода.
– Хороший мальчик, – подбодрила повитуха Эдон. – Еще пять минут, и он будет орать у тебя в руках. Посмотри, какие яички!
Эдон не то рассмеялась, не то всхлипнула и вцепилась руками в подушку.
Этель подождала, пока ребенок появился до поясницы, затем очень бережно отвела ножки и тихонько потянула вниз пульсирующую пуповину.
– Теперь плечики, – сказала она зачарованной Кэтрин.
При следующей потуге показались плечики. Этель, по-прежнему не касаясь ребенка, дождалась, пока появится шейка и волосики, затем ловко ухватила малыша за щиколотки и очень осторожно потянула по направлению к животу Эдон. Рот и нос младенца освободились.
– Вот, держи так, – скомандовала повитуха. – Только не тащи; ему совершенно незачем резко выскакивать.
Кэтрин обнаружила, что уже держит тонкие скользкие ножки: такие маленькие, что с трудом верилось, что они принадлежат человеческому существу. Этель взяла лоскуток льна и проворно прочистила рот и нос младенца. Громкий вопль огласил комнату; новорожденный покраснел еще сильнее.
– Ну, ну, – пробормотала Этель. – Хорошенький хвостик и громкий рев. Настоящий молодой бычок.
Она перехватила ребенка у Кэтрин, медленно высвободила всю головку целиком и аккуратно положила новорожденного сына Эдон на живот матери.
– Спиной вперед, – проговорила она, качая головой, перерезала пуповину и запеленала младенца в кусок согретого у огня льна – Будет такой же упрямый, как мать.
В голосе повитухи прозвучала нотка глубокого удовлетворения. Роды, когда младенец рождается ягодицами, считались очень трудными и далеко не все кончались хорошо.
– Я совершенно не готова быть матерью, – прохрипела Эдон. Она не то смеялась, не то плакала.
– Поздно уже, – сказала Этель и положила ребенка к ней в руки – Не бойся, привыкнешь.
Послед отошел, и остальные женщины столпились вокруг матери и новорожденного, наперебой предлагая свои услуги, когда главное осталось уже позади. Сына Эдон вымыли, умастили маслом, намазали десны медом, чтобы показать сладость жизни, и послали за кормилицей. Рогеза держалась поодаль, презрительно задрав нос.
В ярком дневном свете стало заметно, как посерела кожа на лице Этель. Кэтрин еще раз нарушила приличия, поднеся старой повитухе еще одну чашу с лучшим вином графини.
Этельреда с благодарностью приняла ее, но все же сделала еще один небольшой глоток из своей фляжки.
– Надеюсь, что ты быстро научишься, детка. Судя по костям, мое время быстро иссякает, как песок в часах.
Кэтрин покачала головой, не зная, что ответить. Она действительно училась быстро, но понимала, что перенять все знания Этель непросто: для этого нужны годы.
– А где шнурок, который я дала тебе?
– Здесь. – Кэтрин достала узелок с груди – Ты боялась, что я сниму его?
– Нет, просто задала вопрос.
Этель выглядела довольной; на ее щеки вернулся небольшой румянец, дыхание выровнялось.
– Я тоже задавала себе вопрос, но теперь больше не задаю. – Кэтрин глянула через плечо в дальний конец комнаты, где остальные женщины суетились вокруг матери и ребенка.
– Да, это чудо и тайна, – проговорила Этель. – Чудо, которому я не перестаю удивляться.
Собравшись с силами, она встала и сделала шаг по направлению к двери, но тут рядом с Кэтрин возник Ричард.
Он был одет в чистую, хоть и немного длинноватую тунику, которую для него вчера подобрали, и успел раздобыть где-то гребень, которым пригладил спутавшиеся за ночь волосы.
– Я могу пойти к Томасу? – требовательно осведомился паренек.
– Если хочешь, – кивнула Кэтрин и едва успела удержать его за рукав. – Ты хорошо спал?
Ричард сморщил нос.
– Без всяких снов, если тебя интересует именно это, но весь этот шум разбудил меня. – Он пожал плечами. – Я рад, что ребенок родился живым.
Кэтрин чувствовала, что мальчику не стоится на месте, поэтому отпустила его. Он метнулся из комнаты, как молодой заяц. Повитуха с завистью покачала головой.
– Эх, если бы мои ноги были такими же прыткими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165