Пусть французы займут Кале, но, если Англия останется в руках Генри, он раздавит Нортумберленда. А тех из нас, кто уцелеет на поле брани, повесит или обезглавит.
– А как Уэльс? Что предпримет Оуэн Гендоуэр?
– Уэльс? – Герберт презрительно усмехнулся. – Валлийцы помогут Нортумберленду так же, как помогли Ричарду. Они как змея, разрубленная на куски, у них нет единства, а значит, и силы. Подумай об этом, брат. Ты можешь разделить судьбу каждого из нас. Нортумберленд призовет тебя под свои знамена. Тебе придется выбирать: сражаться на его стороне или умереть. Подумай об этом хорошенько, стоит ли овчинка выделки.
– Этого никогда не случится!
– Случится, вот увидишь!
– Тогда почему ты не предупредишь Суинфорда? Почему колеблешься? Ведь это ты хочешь отступиться от Нортумберленда.
– Неужели ты думаешь, что Суинфорд поверит мне, зятю своего врага? Тогда ты еще глупей, чем Уолтер!
– Не стану я ничего делать для тебя!
Гилберт поднял кулак, в котором что-то было зажато.
– На, бери!
– Что это?
– Ключи от Обри. Возьми их, черт тебя дери! Обри твое, дарю его тебе! Если придется предстать пред Высшим судом, по крайней мере, этого греха не будет на моей душе. Видит Бог, я не желаю тебе зла! – Гилберт повернулся, чтобы уйти, и, оглянувшись через плечо, добавил напоследок: – Хочу предупредить тебя, брат. Не выходи завтра на ристалище. Де Лаке зарится на Эвистоун и, судя по его словам, на твою жену тоже: обещает сделать ее вдовой.
Хью остался стоять в тени. Он подождал некоторое время, проверяя, не последует ли кто за Гилбертом, и только тогда отправился обратно в замок. Слова брата встревожили его, но он решил ничего не предпринимать. Игра была слишком опасной.
Позже, когда в своей комнате в гостевом крыле замка они с Санчей одевались к вечернему продолжению празднества, Санча заметила черно-лиловый синяк у него на боку. Она коснулась синяка пальцами, и Хью поморщился от боли. На ее вопрос он небрежно ответил:
– Думаю, ребро сломано, только и всего.
– Хорошо, не шея, – поддела его Санча и посмотрела сурово. Вернувшись с турнира, она несколько часов ждала, пока он наконец придет, теперь снова сидела и ждала, изредка поглядывая на него, когда он умоется и побреется.
Хью был молчалив и, казалось, чем-то озабочен. Санча забеспокоилась. А вдруг кто-то видел, как она разговаривала с Ги, и сказал ему?
Из зала доносился стук тарелок. Когда в комнату проник запах жареного мяса, Санчу опять стало мутить. Сейчас она не смогла бы проглотить и кусочка.
Когда заиграли музыканты, Хью повел ее танцевать. Через минуту он озабоченно спросил:
– Что с тобой?
– Ничего страшного, – как он и предвидел, ответила Санча, и Хью шепнул:
– Я знаю верное средство от этого «ничего».
– У тебя ведь ребро сломано, – напомнила она с досадой. Но это, казалось, только раззадорило его, и, касаясь губами ее уха, он прошептал:
– Так ведь только ребро.
За столом было не до игривых намеков – де Энфранвиль продолжал праздновать победу на рыцарском поединке. А позже, несмотря на все любовные речи, Хью уснул, едва его голова коснулась подушки.
Рано утром Хью выехал из ворот Уорквортского замка вместе с де Энфранвилем и его людьми. В городе, в шерстяных рядах, он нашел Мартина и до полудня, когда рынок закрылся, они торговали, хотя и не слишком успешно. Хью продал лишь половину шерсти, привезенной из Эвистоуна. Правда, удалось найти покупателей, фламандских купцов, и на остальную половину, но цена, которую они предложили, не очень устраивала Хью.
Де Энфранвиль тоже остался с непроданной шерстью.
– Пойдем со мной в «Трубу архангела». Там ты найдешь подходящих покупателей, – звал он Хью с собой. – Я торгую шерстью с двенадцати лет, так что научу тебя кое-каким хитростям.
До вечера было еще далеко, когда Хью и Мартин вошли следом за де Энфранвилем в таверну. Просторный главный зал с рядами длинных столов был почти пуст.
– Купцы обычно так рано не приходят, – объяснил хозяин таверны.
– Кроме Пьера Экстона, – возразила перезрелая толстуха-подавальщица.
– Ну и где ты видишь его, а, Лола? – с сарказмом спросил хозяин. Но это ничуть не смутило женщину.
– Сейчас не вижу, – ответила она, оглядывая зал. – Но обычно в это время он уже сидит тут.
В Хью проснулось любопытство.
– Экстон, говорите? Что же, он покупает шерсть?
– Этого я не знаю, – ответил хозяин. – Он все больше водится не с купцами, а с жонглерами и прочими бродягами. К тому же он расплатился и съехал, нынче утром съехал, еще не рассвело.
– Он был вашим постояльцем? – продолжал Хью расспросы.
– Ну да, и я очень рад, что он убрался. Платит-то он хорошо, да эта чертова зверюшка ворует все, что ни увидит, еще и людей кусает.
Толстуха сделала круглые глаза и закивала головой, подтверждая слова хозяина.
– Сущая бестия, эта обезьяна. Ювелиру чуть палец не отхватила!
– Лучше иди подай эль, – заворчал хозяин и, повернувшись к Хью, посоветовал: – Если хотите получить хорошую цену за свою шерсть, поговорите с Робертом Пакстоном из Лондона, он наверняка придет сегодня. Только попозже.
Но сейчас Хью больше интересовала обезьянка.
– Эта обезьянка, – спросил он, – чья она, не бродячего ли торговца?
– Точно, – откликнулась толстуха, обожавшая почесать языком. – Еще этот паренек-француз сказал, что ненавидит ее! – Тут кто-то закричал, чтобы она быстрей несла эль, и женщина поспешила на другой конец зала.
– Молодой француз? – обратился Хью к хозяину.
– Ну да, подручный Экстона. Помощник, как он его называл, – лукаво подмигнул хозяин. – Писаный красавчик!
Хью остался с де Энфранвилем и действительно выгодно продал шерсть, но удача меньше обрадовала его, чем он ожидал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102