Обязательно, что ли, чтобы проникал в меня червь, который Арам именует историей? Что в этой самой истории правда, что ложь? Наверно, жизни не хватит, чтоб найти ответы на эти вопросы.
«Что ж, выходит, мы — нация убийц?..» «Отчего же нация? А Мустафа Недим? В его книге описаны и другие турки, даже губернатор, вали, которые отказались выполнять приказы. Потом турецкие врачи, что писали в министерство. Уверен, что и дед твой был их единомышленником... Еще Надим-бей... из Алеппо, он тоже вел дневник. Еще соседи моего деда в Карсе... Просто мы с тобой на одну и ту же историю смотрим из разных окон... Я все-таки пытаюсь дифференцировать, ты этого не хочешь. Как только сумеешь отделить черное от белого, история встанет на свое место. Отец твой эту межу провести умел. Помнишь, он сказал: я глубоко сожалею о случившемся. Глубоко сожалею!.. Конечно, это крошечная, с паутинку, повязка на два миллиона ран, но за одни только эти слова дед мой поставил бы твоего отца в один ряд с Мустафой Недимом... Однако мы можем не возвра-щатся больше к этой теме».—«Не можем. Ты сам сказал, что мы все время втроем: я, ты и ваша история».-«Наша история, Энис-бей. Эта история должна стать и твоей».
Энис-бея сводили с ума пустые рамки на стене, книгу пресловутого Мустафы Недима он готов был изорвать в клочья, а крохотная старушка, сидящая внизу и так похожая на его собственную бабушку, перевернула вверх дном его душу наивным (да полно — наивным ли?) вопросом: в Карее и теперь еще есть турки?..
В голове стоял туман. Как запутан этот клубок неразрешимых вопросов — не ухватить за нить. Почему вдруг Арам-эфенди вспомнил убитого немецкого ребенка? Он говорил о своем деде, сказал, что тот участник пяти войн. И второй мировой тоже? — спросил Энис-бей. И Арам-эфенди рассказал эту историю с ребенком — вернее, не рассказал, а прочитал и перевел из той же тетради в черной обложке, в которой переписан дневник пресловутого Мус-тафы Недима... Значит, Ширак-эфенди лет двадцать пять мучился — судил сам себя за ту шальную пулю. Ребенок погиб — ну и что с того? Такое ли на войне еще бывает?.. Выпущенная на войне пуля слепа, глуха, "не разбирает, в кого лететь: в ребенка, в солдата... Его, Энис-бея, отец и дед Арама, наверно, поняли бы друг друга лучше...
До гостиницы решили пешком дойти. Название района, в котором жил Арам, вызвало в Энис-бее взволнованный отголосок. Киликия? Название показалось ему знакомым—да, да, в старину так, или вроде этого, называлась одна из южных земель Турции. Прошли по мосту. В ущелье он увидел какое-то грандиозное сооружение — наклоненную бетонную чашу. «Это наше футбольное поле».— «Вы что и стадионы прячете?»— «Землю экономим». Энис-бей хотел посмотреть стадион поближе. Направились туда, даже внутрь зашли. Бетонная чаша была, как оказалось, огромных размеров. «На восемьдесят тысяч зрителей». Стадион в ущелье? Энис-бей удивился. В нем вновь ожил и тяжко вздохнул несостоявшийся архитектор — что там ни говори, а армяне хорошо строят. «Если обзавестись хорошей подзорной трубой, с горы Арарат можно смотреть футбол».— «Пока что с горы Арарат на нас смотрят... ваши ракеты».— «Сладкого разговора у нас не получается, Арам-эфенди».— «А наш разговор не чай, сахаром не подсластишь... Кстати, наша футбольная команда называется «Арарат...» «Арарат»? Энис-бей мысленно усмехнулся, но слова, которые готовы были сорваться с языка, сумел удержать. «Хорошая команда?» — «Играют в зависимости от настроения».
Дома у Арама вдруг вспомнил Матенадаран. Энис-бею не давала покоя та огромная рукопись, которую спасли, разделив пополам, две беженки-армянки. Спросил, не выдумка ли эта история. «Значит, нация ваша была такой религиозной?»—«Эти женщины историю спасали, а сами, может быть, даже читать-писать не умели».—«Было сказано, что это религиозная книга — в ней жизнь Христа, его заповеди... Разве мало крови пролито во имя его?..»—«Немало.— Достал из книжного шкафа книгу в кожаном переплете, принялся читать:— «Бог есть любовь... Молитесь за всех людей, потому что Богу угодно, чтобы все спасены были... Будете милосердны и добры... Возлюбите врагов своих... Не отвечайте злом на зло...»— «И в Коране таких заповедей немало...»— «Знаю, что и та-м есть, однако...— Арам снял с полки другую книгу, полистал, стал читать: — «О правоверные! Если встретите гяуров, убивайте, изничтожайте' их, пока не останутся на свете одни магометане... Неустанно воюйте с ними, и Бог воздаст вам за это... Не желайте с ними породниться... Жилище их нечисто...» Вот и такое в Коране имеется, Энис-бей...» Энис-бей выхватил из рук Арама книгу и принялся ее бессмысленно листать. «Вот уж эта книга на турецком есть, вне всякого сомнения. Уверен, что и дома у вас она есть, и ты читал ее. Если же не читал, прочти по возвращении...»—«Мы же образованные люди, зачем ты придаешь значение каким-то допотопным заповедям?..»— «Для толпы эти заповеди не раз являлись мечом, вынутым из ножен. В частности, в пятнадцатом году...»
В ресторанном зале все продолжались танцы, его тоже пригласили в круг, сперва он жестами пытался дать понять, что танцевать не умеет, но, когда к приглашавшему его парню присоединилась девушка, он счел неудобным отказываться. Поднялся, начал танцевать — и танцевал, надо сказать, отлично. И вдруг
заметил, что круг расступился, оставив его наедине с тоненькой черноглазой девушкой. Мог ли он предположить, что когда-нибудь приедет в Армению и в ереванском ресторане будет танцевать с армянкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179