Начальник вокзала был моим другом. Мы без труда забрали вещи и детей.
Бедная женщина с несчастными измученными детьми пешком дошла до Алеппо — у нее отняли все деньги и бриллианты. В полном отчаянии она с ребятишками заходит в дом, зараженный тифом, чтобы заразиться, умереть и избавиться от мук. Проводят в этом доме целую ночь, а наутро врач их выгоняет, заметив, что эпидемия их не берет.
От дочки Тарагчяна-эфенди, а также от нескольких других харбердцев я узнал, что один мулла в чалме похитил и изнасиловал двух дочек Согомона Фрунджяна-эфенди. Это так потрясло их мать, что бедная женщина бросилась в Евфрат с невинным младенцем на руках и утонула.
Около двадцати девушек предпочти невинность бесчестью и также утопились в Евфрате.
Вот что поведал мне мой друг Асэм-бей:
«По торговым делам отправился я в Пеисни. Возвращался пароходом. До самого Эпуирейре не смог выпить ни стакана воды: Евфрат был полон трупов. Видел десять трупов, связанных вместе веревками.
Среди мертвых были женщины и юноши. Я всем сказал, чтобы несколько лет не ели рыбу. Не могу описать бесчеловечность полицейских: они зверски избивали женщин, требуя денег. Нет числа погибшим от побоев.
Однажды видят, как женщина проглотила два золотых. Тогда они разрезают ей живот и совершенно спокойно роются в ее желудке и кишках.
Возле Пихтина я узнал еще об одном злодеянии.
Собирают человек шестьдесят армян, чтоб угнать в Тер-Зор. Дойдя до одного села, заптии говорят несчастным:
— Вас ждет Тер-Зор. Там вас будет мучить голод и прочие невзгоды. Если хотите их избежать, примите магометанство.
Бедняги подчиняются. Тогда из села приводят муллу, подвергают их обрезанию, а потом выносят приговор:
— Теперь вы мусульмане и, если умрете, попадете прямо в рай. Мученикам рай уготован, для того мы вас сейчас и превратим в мучеников.
И всех убивают.
По щекам Асэм-бея катились крупные слезы, когда он рассказывал мне об этих преступлениях...»
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Перед человеком, приехавшим из Австралии, распахнула дверь бабушка Нунэ. Теперь она первая в доме слышит звонки и тут же с нетерпением ребенка вскакивает, чтобы открыть дверь. Дома, кроме нее, еще внучка Нуник — вот уже час, как она, лежа на тахте, приросла к телефону и никак от него не оторвется.
Человек сразу сообразил, что перед ним мать Сирака Ваганяна, представился — сказал, что он друг Сирака, в Армении всего два дня («О, столько всего нужно посмотреть на Родине!») и вот заглянул на минутку — Сирак ему кое-что поручил. Нагнулся, почтительно поцеловал руку бабушке Нунэ и торжественно поставил на стол маленький чемоданчик.
— Чудесный у вас сын, мамаша, и чудесные он прислал подарки.— Потом достал конверт.— А это письмо. Все вам передавали сердечные
приветы, у них все хорошо, все живы-здоровы. Дела у Сирака идут удачно. Я от себя тоже поздравляю вас, мамаша, рад, что повидались. Еще хочу сказать: если что-то надумаете передать Сираку, я со всей душой... Буду здесь еще целых две недели. Отель «Ани», номер триста четырнадцатый.
Человек сыпал слова скороговоркой, да еще на западноармян-ском,—до бабушки Нунэ, конечно, не все дошло. Однако главное она поняла: Сирак не приедет. Сердце у нее сжалось, слезы подкатились к горлу, но перед ней стоял и смотрел на нее с ласковой улыбкой человек, гость. И она кликнула Нуник. Та наконец-то оторвалась от телефона, спустилась в гостиную, увидела гостя, все сразу поняла, сняла со стола чемоданчик, поставила его в сторону... «Принеси кофе, коньяк для гостя»,— велела ей бабушка. «Сейчас, бабуль, ты сиди спокойно».
Человек, приехавший из Австралии, посмотрел на бабушку, на внучку. Лицо его еще улыбалось, но к улыбке примешалось недоумение: почему они не радуются — он им письмо привез, подарки, а они ни письма не распечатали, ни чемодана не открыли. Он выпил кофе и рюмку коньяка, бабушка Нунэ выпила вместе с ним. Потом он поднялся и любезно произнес: «Было очень приятно, мамаша, но мне нужно идти — много есть чего посмотреть...»
Нуник записала номер его телефона и сказала, что отец сразу, как придет, ему позвонит.
— Успокойся, бабуль...
Бабушка Нунэ все еще сидела в кресле и, казалось,ничего не слышала... Стало быть, и этот сын не приедет!
— Ну ладно, ладно, бабуль. Поглядим, что прислал дядя Сирак. Если он тебе джинсы прислал, ты мне их отдашь?..
Нуник могла болтать что угодно — бабушка не слышала ее. «Хоть бы уж поплакала»,— подумала Нуник.
— Распечатай письмо, прочти,— произнесла наконец бабушка.— Может, болеют...
— Тебе ж сказали: все живы-здоровы.
— Да откуда ему знать? Так принято говорить.
Нуник взяла в руки конверт. Дядя Сирак писал, что все они рады бабушкиному юбилею, все поздравляют, целуют ее, восьмого декабря и они в Сиднее на стол накроют и выпьют за ее здоровье. Писал, что всем им очень хотелось приехать, но навалилась тысяча дел, да и двадцать тысяч километров, сами понимаете, не шутка. Он на днях в Японию собирается, когда возвратится, еще не ясно. А самое главное, Марго чихает и Вардан немного простужен. Одним словом...
— Чтоб мне ослепнуть...— простонала бабушка за двадцать тысяч километров.— Что они за ребятами-то недоглядели?..
Нуник успокоила ее, крепко расцеловала и помчалась на кухню мыть кофейные чашки. Когда вернулась, бабушки в гостиной уже не было. Ясное дело, в музей свой отправилась, куда же еще... Посмотрела на пустое кресло, опечалилась и вдруг расплакалась вместо бабушки.
Бабушка Нунэ в самом деле поднялась в свою комнату. Фотографии были на месте, она осмотрела их все, одну за другой, и головой покачала: «Лишь вы мне остались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179